– Переводите понемногу на каждую. И отдельно пятьдесят тысяч нашему консультанту. Это гонорар за его услуги.
ЛжеИван поднял взгляд от запроса «Euphorium Christmas sale», вбитого в поисковую строку:
– Мне в первую очередь. Я и так уже на все деньги наговорил.
Кукольник взял одну из карточек:
– Национальный банк Сомали! Что за фокусы, Герман?
– Может, для вас гонять миллионы туда-сюда – обычное дело. Но не для нас. Любой банк заинтересуется переводом такой крупной суммы. Заподозрит махинации и сообщит, куда они там сообщают. Вы же не хотите, чтобы мы отправились в тюрьму на весь срок нашего сотрудничества?
Судя по лицу Кукольника, мысль о том, что кто-то распорядится близнецами вместо него, оскорбляла его крепостнические намерения. Наверняка ещё меньше он хотел попасть в тюрьму сам. Что было куда вероятнее, если бы на дне денежного источника малолетних близнецов образовался уголовно-процессуальный осадок. Кукольник не мог этого не понимать.
– Если это представление с Эйфориумом, которого нет, сомалийским банком и бомжеватым консультантом устроено для того, чтобы в итоге оставить меня в дураках, то учти – раньше, чем это произойдёт, я устрою вам с братишкой операцию по разделению при помощи ножовки по металлу, – предупредил он.
«Быстро же ты перешёл к угрозам», – подумал Герман и повторил:
– Понемногу на каждую.
Когда с переводом было покончено, Герман снова взял ручку и старательно расслабился. Рука пришла в движение без его участия.
Паста не писала на жирном. Брат смотрел в другую сторону, так что Герману пришлось сказать, замаскировав под раздражение:
– В эту бумагу что, беляши заворачивали? Не пишет ни фига.
По-прежнему не глядя, Сергей нажал сильнее и едва не прорвал бумагу, а затем отложил ручку, чтобы не выдать себя в момент передачи контроля над телом. Теперь у близнецов была расписка с подписью, как у Германа, но поставленной не его рукой. Во всяком случае, они надеялись, что так покажет экспертиза, если до этого дойдёт.
– У меня тоже всё готово, – сообщил ЛжеИван.
Он закрыл окно телеграм-переписки и погладил чёрный футляр. Рука с оцарапанными костяшками и отросшим ногтём мизинца выглядела неуместно на этом футляре, будто в чужом богатом кармане.
Щёлкнули замки. Открылась крышка, потянув за собой белоснежные шёлковые ленты-стопора. Внутри всё было матовое и чёрное. В отделанных кожей углублениях лежали кабели разной толщины, перевязанные серебристыми проволоками, и съёмный блок в фирменном чехле со знаком «φ».
Это буква «фи», вспомнил Герман, а съёмный блок, соответственно, называют фи-блоком.