Корабль был построен, и для начала смерть Парису предсказал брат Гелен. Когда Парис не послушал и уплыл, вслед ему смерть уже всей Трое предсказала Кассандра (эту не послушали уже троянцы).
А Парис вполне спокойно явился в Спарту к Менелаю как гость. И Менелай, конечно, повел себя самым многомудрым образом: «Да, мне тут нужно ехать на Крит по делам, оставайся в моем доме с моей очень прекрасной женой, очаровательный и незнакомый мне мужик!» Польщенный таким доверием, Парис не только очаровал и увел Елену, но и прихватил с собой сокровищницу Менелая – сказали, мол, не стесняйся, я и не стесняюсь…
Елена, у которой природная флегматичность наложилась на чары Афродиты и Париса и приправилась пенсионным возрастом, в принципе не возражала. И когда на пути в Трою бог Нерей произвел контрольный и таки предсказал смерть Трое и Парису огулом – даже отговорила Париса тревожиться. Мол, ничего, это бывает, это так, разовое пророчество…
В общем, маховик сюжета был запущен. Парис стал любить Елену, Кассандре стало, что предсказывать (часто и много). А Менелай, когда возвратился из Крита и постучался в гинекей к жене, получил неоценимый совет: «Рогами, уважаемый!»
Записки из подземки. Танат
Приходил Аид. Рассказывал: в Трое что-то не так с пониманием прорицаний. То ли не слышат, то ли не верят. Ага, знаю я их: «О-о-о-о-о, горе, горе великой Трое и всем нам! О-о-о-о-о, вижу я: объят пламенем священный Илион, покрытые кровью, лежат поверженные в прах его сыны!» Пафос, сопли.
Предлагал слетать самому, пояснить конкретно: «Скоро буду». Аид обещал подумать.
Я сошла с ума, я сошла с ума…
Предположительно, Одиссей
На самом деле, Менелай мог здорово запоздать со стуком рогами. Потому что, как положено порядочному мужу, был в длительной командировке на Крите (и в святом спокойствии за честь жены). Но тут уже боги, запасшиеся на Олимпе античным эквивалентом попкорна, возмутились: а где экшн? Где движуха? Где громкие крики в небеса о внезапном предательстве? С возмущения боги послали на Крит Ириду, которая и отстучала: мол, первый, первый, у вас наметился семейно-финансовый кризис.
Менелай, вернувшийся на родину со скоростью рыбы-пилы, оправдал все божественные ожидания. Накал страстей стоял такой, что Шекспир бы плакал и завидовал («Обидели сиротиночку, отняли копеечку!!»). Финалом драмы стала поездка к брату Агамемнону с долгим плачем в братский гиматий и терзаниями вопросом: а как бы это отмстить Парису?
Агамемнон, прямой как прапор, изыскал простое решение: «А чего там, при сватовстве куча народа клялась тебе помогать. Объявляем призыв, выдвигаемся с войсками, воюем с Троей».