Оберег для невидимки (Долгова) - страница 54

— Вылечишь глаза и можешь возвращаться за кем угодно, — твердо и тихо произнес его сиятельство, сжав руками предплечья виконта. — Хоть весь трактир забирай! Но сейчас ты сядешь в эту демонову карету и поедешь дальше. Без препирательств и истерик. Ты меня понял?

Леонард стоял, опустив голову, и только желваки перекатывались на его щеках от напряженной внутренней борьбы.

Тронулись в путь. Настойчивость виконта немедля вернуться за загадочной Анной не поддавалась объяснению и искренняя тревога об этой «женщине в черном» невольно передалась и Рихарду. Чем дальше, тем смятение в душе только нарастало. Заставляло вновь и вновь возвращаться мыслями к незнакомке. Моран продолжал прокручивать в голове тяжелый разговор с кузеном и вдруг, придержав лошадь, оглянулся назад. Смутное чувство потери чего-то важного, оставленного там, на постоялом дворе «Усталый путник» посетило внезапно, уколом в сердце, призывающее немедля развернуть своего черногривого Ахалаша и нестись во весь опор обратно… спасать, вызволять, выручать. Благодарность за друга? Может быть.

И только обещание главе рода Карре как можно быстрее доставить сына домой останавливало его от неблагоразумного шага. Все это блажь, усталость и дурное настроение. Да, именно так! А еще почему-то появилось сильное — просто до зуда в ладонях — желание вытрясти из Карре-младшего рассказ о… Как он её назвал? Сестра милосердия? О ней! Во всех подробностях!

Немного здравого смысла, немного терпимости, немного чувства юмора, и можно очень уютно устроиться на этой планете.

Сомерсет Моэм

«Хлип-чав, хлип-чав, хлип-чав…»

Ночная вылазка до колодца грозилась оставить меня босой навсегда. Натянув холщевые мешки на ноги, надеялась хоть немного сохранить мокасины от гибели. А сверху все льет и льет нескончаемым потоком. Очередная помывка в бане двум женщинам грозила накрыться медным тазом из-за так некстати закончившихся запасов воды. Тельма с утра планировала впрячься в возок с двумя деревянными бадьями, но уступила настойчивому предложению постоялицы о помощи и, благословив на их наречии, выпустила ее за порог на водяной промысел.

Тяжелые капли, падая сверху, нещадно лупили по макушке, прикрытой капюшоном. Ладони холодил металл ручки небольшой деревянной тачки. Ноги разъезжались по скользкой жиже на дороге. Облепленные мокрой землей «бахилы» только усложняли передвижение. Но замшевую обувь было жалко отдавать на растерзание чавкающей грязи. Это уже третья ходка! Бездонные какие-то бочки у ведьмы. Пять домов слева и четыре справа. Плетень сменялся частоколом. Двор маленький — широким. Заросший — стриженой лужайкой. Больше рассмотреть из-за пелены дождя и темени было невозможно. И вспомнились разом все известные слоганы и поговорки из моего родного мира, как нельзя кстати подходящие ситуации. «Танки грязи не боятся!» и «Русские не сдаются!» — это в одну сторону, налегке. «Врагу не сдается…» и «Любишь кататься…» — в другую. Вот с ними я и пёрла по деревне, таща за собой воз с водой, аки мул на морковку, а я на свет лампы в руках знахарки, ожидающей меня на пороге дома. Признаться честно — помогало плохо. Энтузиазм умер на четвертом ведре, вытянутом за веревку из глубокого колодца.