— Но… Мы же не адвокаты, — с сомнением в голосе сказала Казакова. — Вы обратились не по адресу…
— Подождите, Римма Владимировна, — прервала ее Маша, — можно… подробнее?
— Извольте… — в голосе полунищего посетителя прозвучало что-то преподавательское. — Я работал доцентом кафедры химии в пединституте. Моя старшая сводная сестра, преподаватель той же кафедры, вышла замуж. Ей нужна была квартира. Ее, старую суку, взял парень родом из провинции. Ему негде было жить. Ей тоже. Квартиру дед завещал мне… Разменивать ее я не собирался. Я сам тогда собирался… жить с человеком. Короче, эта сволочь нашла девку, тоже лимиту, студентку… Заплатила ей… Они меня чем-то опоили. Дальше понятно?
Две женщины, сидевшие в кабинете, переглянулись.
— Не совсем понятно, — сказала Римма Владимировна. — Каким образом ваша квартира досталась сестре? Она должна была быть опечатана…
— И ждать меня? Моя пятикомнатная квартира на Арбате, с огромной библиотекой, с камином… — Бездомных заплакал. — Там были книги, которые я любил так, как иной не любил женщин… А я не любил женщин. Вообще. Я гомосексуалист, поэтому обвинение в изнасиловании женщины было надуманным. А что было со мной там, на зоне…
Казакову передернуло. Она была человеком старой формации, и все, что в XXI веке стало в порядке вещей, она считала извращением.
— Мы вам сочувствуем, — сказала Казакова. — Но чем мы можем вам помочь? Скорее всего, вам следует обратиться в прокуратуру…
Казакова была настолько ухоженной, приглаженной и благополучной на вид, что у несчастного инвалида с высшим образованием, которого, судя по всему, зверски изнасиловали еще в КПЗ, возникло то самое чувство, которое заставляло нищих люмпенов в первые годы любой революции в буквальном смысле снимать головы с аристократов, сжигать их имения и библиотеки, не понимая, что потом они могут использовать их имущество для себя же.
— Так зачем вы тут сидите и деньги налогоплательщиков проедаете, если помочь не можете? — спросил Николай Бездомных. — Я ведь не к вам первым прихожу. В прокуратуре я уже был. И десять лет назад, и сейчас… Я вас всех ненавижу.
— Ну, это уже ваши личные…
Николай вскочил, резко дернул на себя стол, за которым сидела Казакова, придвинул его к двери и вытащил из сумки большую стеклянную бутылку. То, что в ней бензин, стало ясно уже через несколько секунд. Бывший доцент швырнул бутылку в портрет президента, висевший над Казаковой, чиркнул спичкой… Бутылка разбилась. Огонь охватил женщину мгновенно. Она завопила так, как, наверное, кричали ведьмы, горящие на кострах инквизиции в Средние века. Маша застыла, но потом мгновенно сориентировалась и выхватила из ящика своего стола газово-дробовой пистолет, который хранила там на всякий случай. Выстрел был бесшумным. Дробинка попала в глаз Бездомных, заставив его закричать и прижать руки к лицу. Маша выскочила из-за стола… И в этот момент дверь с грохотом распахнулась и в комнату влетел начальник управления социальной службы, бывший майор разведки Матвей Хвостов…