«Так пахнет в доме, где живёт семья», — умиротворённо подумал Такао.
— Как вкусно! Обожаю кетчуп!
— Сомнительная похвала, если написать её на омлете, — горько усмехнулся Такао.
Они сидели напротив друг друга за маленьким столиком со столешницей из сплошной доски.
— В еде может попасться яичная скорлупа, так что, пожалуйста, ешьте осторожней, — сказал он, и Юкино удивлённо захлопала глазами.
Наконец она сообразила и весело засмеялась:
— Ну вот! Обиделся, значит, на мою яичницу.
— Ха-ха-ха! Её мне не забыть.
— Не очень вкусно получилось, да?
Не очень? Вот умора!
— Какой там вкусно. — Он с улыбкой посмотрел на Юкино. — Отвратительно! Чудовищно! Говорю как есть.
— Ну и пусть! Готовка не главное моё достоинство! — с заносчивым видом сказала она, но тут же сменила его на счастливую улыбку и отправила в рот кусок омлета.
На губах осталась капелька кетчупа, и она бережно её слизнула.
— А что ещё вы любите, кроме кетчупа? — спросил Такао.
— Мм... — протянула она и ненадолго задумалась. — Я больше люблю европейские соусы, чем соевый. А ещё бульонную приправу «Консоме»[78].
— Вкусы, как у парня-старшеклассника.
— Хе-хе. Кто бы говорил!
— А вы знаете, как готовят суп-консоме?[79] — жуя салат, спросил Такао.
— Э-э... Добавляют в бульон пшеничную муку? Нет? Ячменную?
— Он бьёт из-под земли. В Северной Франции есть большое такое озеро. Чистого янтарного цвета, очень красивое.
Юкино смотрела на него с недоверием.
— Ещё, говорят, в нём водится рыба. Называется бара-бульонка.
— Ты ведь всё выдумал?
— Ну разумеется, выдумал! Юкино-сан, а вы точно учитель?
— Да как ты смеешь! — Её лицо вмиг залилось краской. Даже тонкая шея покраснела. Сложенная в кулак левая рука несколько раз стукнула по столу. — Злой ты, Акидзуки-кун! Нельзя так! Нельзя так с людьми!
Этот неподдельный протест настолько рассмешил Такао, что он захохотал во всё горло.
Посуда убрана, по квартире плывёт согревающий аромат кофе. Большое раздвижное окно завешено зелёными шторами, и потому комната подкрашена в бледно-зелёный.
«Комната как будто находится под водой», — потягивая сваренный Юкино кофе, думает Такао. Он сидит на полу у окна, а когда поднимает глаза, видит, как на кухне Юкино варит порцию для себя. Она стоит к нему спиной, но он точно знает, что она улыбается. Мягкое шарканье её босых ног по полу, от которого сжимается сердце, шипение кофеварки и нежное позвякивание керамической чашки звучат странно: звуки будто доносятся сквозь толщу воды. Он прислушивается к движениям Юкино и слушает дождь. Сейчас, в этот самый миг, и его дурацкая ревность, и неуёмное нетерпение, и смутное чувство тревоги, несколько лет подряд окутывавшее его тонкой плёнкой, — всё испарилось без следа.