Остальные лезвия тоже закрутились на полной скорости. Одно из них при вращении пронеслось так близко к моему лицу, что я почувствовала, как оно задело выбившиеся пряди моих волос.
Вот оно. Мы умрём, и это моя вина.
— Прости, Papa, — я схватила его руку у каменной стены и крепко сжала. — Я так тебя люблю.
— Я тоже тебя люблю, девочка моя.
Я закрыла глаза, дыша часто и отрывисто и ожидая, когда жгучая боль лезвий заденет мою плоть. Прежде я уже смотрела в лицо смерти, но никогда это не было вот так. Меня вот-вот разорвёт на части. Я крепче сжала руку Papa, страшась того первого ужасного укуса металла на коже.
Я услышала очередной громкий стук. Я открыла глаза и увидела, что наступление стены со скрипом прекратилось, а лезвия всё ещё вращались возле моего уха.
Я не осмеливалась дышать. Я готова была упасть в обморок. И если это случится, я повалюсь прямо на лезвия.
Краем глаза я увидела, что лезвие замедлилось. Я осмелилась сделать вдох, но потом лезвие закрутилось в противоположную сторону. Во имя Господа! От этого не будет никакого толка. Что в одну сторону вертится, что в другую, оно всё так же смертоносно. Вновь раздался скрежет, и я вздрогнула, ожидая, что сейчас нас располосует. Но внезапно боковым зрением я сумела рассмотреть большую часть лезвия. Я опять моргнула, не веря глазам, поскольку теперь у меня появилось пространство, чтобы повернуть голову.
Стена отступала.
Из моего пересохшего горла вырвался пискливый звук.
Слава небесам. Стена отодвигалась обратно.
Как только у меня появилось достаточно места, я плюхнулась на пол, жадно втягивая воздух и пытаясь успокоить внутренности. Меня вот-вот стошнит.
Грудь Papa вздымалась, он упёрся ладонями в колени и низко опустил голову, точно только что пробежал половину Англии.
В горле слишком пересохло, и я не могла говорить. Я поднесла руку к груди, где должен был висеть мой ключ.
— Ты ранена? — наконец, спросил Papa. Я покачала головой, будучи не в состоянии формулировать слова, хотя я видела, как через рукав просачивается красное пятно. Должно быть, одна из моих ран заново открылась. Я ничего не могла с этим поделать, только позволить себе истекать кровью. Я посмотрела по сторонам, на переломанные доски, ткань и перья. Мы будем спать на полу, если мне когда-нибудь вновь удастся сомкнуть глаза.
Papa положил руку мне на плечо. Затем тяжело вздохнул.
— Джаггернаут не здесь, не во Франции. Если они желают, чтобы мы воспользовались ключом, им придётся отвезти нас туда. И в этот момент, когда они будут наиболее уязвимы, мы должны нанести удар, —