Он шумно вдохнул около моего уха. Зарылся носом в волосы. Должно было передернуть от омерзения, но нет. Оборотень не вызывал отторжения. И это после всех его бесчинств!
— И что бродяжничать пойдешь? — шепчет, продолжая тереться носом у меня за ухом. — Вернешься в дом с клопами? Это выход?
— Да все что угодно! Лишь бы не ты! — отталкиваю его рукой, подвигаюсь ближе к окну. Вжимаюсь в дверь автомобиля.
— Отчаяние и злость, ты балуешь меня утренним десертом, драгоценная невеста, — издает тихий сытый рык.
— Ты ненормальный! Для этого тебе я, чтобы доводить меня, и потом жрать мои эмоции?! — оборачиваюсь, смотрю на мучителя. Сидит, откинувшись на сиденье. Глаза полуприкрыты.
Настолько довольная физиономия, что злость накатывает с новой силой. Волк сейчас напоминает наркомана, получившего желанную дозу.
— Доводишь ты себя сама, Вивьен, — берет мою руку, поглаживает кожу. — Я лишь принимаю плоды твоих трудов.
Подносит руку к лицу. Проходится носом по пальцам. Чувственно. Едва касаясь. По телу расходится теплая волна. Он гасит мою злость. Успокаивает. Снова возникает ложное чувство защищенности.
Пробую высвободить руку. Не выходит. Держит мягко, но слишком цепко.
— Плен превратил тебя в настоящего зверя. Прогнил ты весь Рэймонд, а теперь пытаешься свой смрад распространить вокруг! — хочу ужалить его больнее, хотя бы словами. Любым способом стереть довольное выражение на физиономии.
— Твое право так считать, — ничего не помогает. Он бронебойный. Продолжает ухмыляться, как ни в чем не бывало. — Привыкай, вот такой прогнивший зверь — твоя судьба. Иного не будет, — голос бархатный, тихий, интимный.
Так обычно признаются в любви, говорят нежности. А я в очередной раз слышу свой приговор.
Невозможный. Отвратительный. И при всем при этом притягательный. Даже невзирая на злость, он вызывает интерес. Не могу я пропитаться ненавистью, как бы не старалась.
— Зачем тебе я? Ты не питаешь ко мне теплых чувств. Скорее наоборот, иногда я ощущаю твою неприязнь. Так зачем этот спектакль? — меняю тактику. Не перестаю искать подход к оборотню. Должна быть у него ахиллесова пята. Обязана быть. И я ее найду. И ударю. Больно. Без сожалений.
— Судьба сделала свой ход. Она тот еще стратег, — продолжает держать мою руку. Трогает пальцы. Исследует.
— Не первый раз уже о судьбе слышу в твоем доме. Только мы сами творцы своей жизни. Сами делаем выбор! — делаю глубокий вдох.
— Не всегда. Судьба сама выбирает, какие карты дать нам в руки. Мы можем лишь с умом ими воспользоваться. Или спустить все на ветер, — достает из кармана кольцо и одевает мне на палец.