«Отравили. Прости София, видать ты снова вдова». Свет сменился темнотой, в которую внук Рыгора с размаху провалился.
Кароль зажмурился от яркого солнечного света, назойливо бьющего прямо в лицо. Сморщив нос, он перевернулся на бок и уткнулся в большие женские груди. Они смотрели на него насыщенно-розовыми сосками, поверх этого богатства лежала массивная золотая цепь с ядовито-зелеными изумрудами, золото и камни сверкали на солнце, и от этого цепь казалась змеей, скользящей по оголенной груди.
- Проснулся, милый? Как спалось? – пропела обладательница роскошных персей.
- Какого черта? – Кароль принялся дико крутить головой.
Он находился в бревенчатой комнате с широкими окнами, очевидно, светлице, такие лады для бабского рукоделия делали на вершине своих теремов. Одежда Каменецкого вместе с палашом и сапогами была свалена в кучу на узкой лавочке, сам он абсолютно обнаженный лежал на мягком ложе рядом с Олеськой Черной, которая, бесстыже выставляясь перед чужим мужчиной, водила пальчиком по плечу Кароля, хитро заглядывая в удивленные глаза.
- Ох, и напугал ты меня вчера, - деланно вздохнула она. - Подкрался сзади, схватил, рот зажал рукой да в горницу поволок, обесчестил в отцовском доме, всю одежу изорвал, охальник.
- Врешь, сучка, - раздраженно бросил Кароль, уже понимая, что произошло на самом деле, и как он вляпался.
- Ничего я не вру, - надула губки Олеська. – С чего мне врать, себя позорить?
Каменецкий, глядя женщине в глаза, пальцем обвел самый большой изумруд.
- Цепь наперед взяла или уже телом расплатилась, а, стыдливая вдова?
- Да как ты смеешь?! – женщина занесла руку ударить наглеца, но не решилась, по бархатным щечкам расплывался яркий румянец. – Это мне батюшка купил.
- А знаешь, что Рыгорка прокаженный? – Кароль внимательно следил за красивым лицом.
- Врешь, - прошептала Олеська, нездоровый румянец теперь алел на меловом лице.
«Да она ему отдавалась!»
- А вот интересно, ты и с стариканом Крушиной полеживаешь, а то вдруг он господарем станет?
Кароль не стал уворачиваться от звонкой пощечины, в которую молодая женщина вложила не только стыд, но и охвативший ее отчаянный страх. Кароль встал с мягкого ложа и, подхватив с лавки одежду, начал натягивать штаны.
- Что здесь происходит?! – раздался суровый окрик Елисея Черного. Старейшина стоял в дверях, размахивая саблей, праведный гнев отражался на его изрезанном морщинами лице.
- Ничего, - ухмыльнулся Кароль, - выспался хорошо.
- Я не виновата, он меня силой взял! - Олеська стыдливо по самые уши натянула на себя одеяло.