Но Алена сейчас не могла думать о часах, поникнув, она украдкой поглядывала на Антона. Теперь он был холодно-спокоен, сосредоточен, ровным голосом что-то объяснял дяде с тремя звездочками, тот довольно кивал. А Алена думала о том, что все кончено, те робкие чувства между ними, которые так долго пробивались, были уничтожены ее сегодняшней глупостью. Раньше он смотрел на нее как на ребенка, теперь как на дуру. Она больше не сможет завоевать его любовь. В душе царило какое-то опустошение, хотелось забиться в уголок и хорошенько, вдали от взглядов посторонних, прорыдаться, до колик, до сухости в глазах.
— Вася, я не нужна уже? — не решилась она подойти к Тишину.
— Нет, мы уже закончили, — снова подмигнул ей Васька, подбадривая.
— Я тогда пойду, а то у меня там велосипед без присмотра валяется.
— Боишься, менты упрут? — пошутил он. — Тоха, Алена уходит.
— Куда она уходит? Она пять минут подождать не может?! — опять начал закипать Антон, повышая голос.
— Ты, это, Антош, пойди, спасительницу нашу проводи, — промурлыкал дядя с тремя звездочками. — Мы тут и без тебя справимся.
— Не-не надо, — промямлила Алена, — я сама.
И не дожидаясь ответа, развернулась и пошла прочь.
— Обиделась, что наорал, — подытожил за спиной Васька.
Алена снова вышла на простор, смахнула первую слезинку, хлюпнула носом, оглянулась. А вокруг царила вечерняя благодать: красный диск солнца коснулся бочком подсолнечного поля, черной молнией над головой пронеслась летучая мышь, от меловых склонов ветер приносил лимонный запах чебреца. «А ведь могла сейчас лежать под брезентом и ничего этого не увидеть», — Алена стерла со щеки еще одну слезу.
Где велосипед? Боевой конь валялся там же, где его оставили, но ехать на нем было нельзя. Стас наступил ногой на колесо и проломил несколько спиц. Алена села на колени перед велосипедом и зарыдала.
— Аленушка, солнышко, ну не плач, — рядом присел Антон, обнимая ее рукой за плечи. — Мы починим. У меня такой же велик, и запасные спицы есть, я тебе и шину хотел сегодня заклеить, но без меня доброжелатели нашлись. Ален, ну?
— Ты, Антош, иди, у меня все в порядке, — Алена быстро вытерла слезы, — я доведу, здесь не далеко.
— Ален, ты обиделась, да? Я больше не буду на тебя орать, честное слово, никогда. Ален?
— Я не обиделась. Ты все правильно сказал, я дура, непроходимая.
Она встала и подняла велосипед, но Антон отобрал у нее руль.
— Ты не дура, ты отчаянная, а я истерик. Бывает у флегматиков иногда, как попрет — не остановишь.
Они пошли не по дороге, а вниз к реке, там пешком было ближе. В овраге уже поселилась ночь, сглаживая тени. Пара молчала, каждый думал о своем, а может об общем. Алена никак не могла прийти в себя, осознать, что для нее все завершилось благополучно. Сможет ли она когда-нибудь снова хотя бы приблизиться к Карлинке, или животный страх навсегда отгородил ее от этого пугающего места.