— Бабке с дедом позвони, — с легким укором выдал Тишин.
Позвони! А телефон на поляне! Одна мысль, что туда надо снова возвращаться вызывала дрожь.
— Я тел…
— На, под ногами валялся, чуть не раздавил, — протянул Антон Аленкин мобильник, — сбоку скол небольшой, но работает.
— Спасибо.
— Алена, ты где?! С тобой все в порядке?! — сразу зашумела в ухо бабушка.
— Д-да, все хорошо, просто в велосипеде спицы лопнули, и я немного упала, — Алена начала старательно подбирать слова.
— Нога? Рука? Болит?!
— Нет, ничего не болит.
— Я деда сейчас навстречу вышлю.
— Не надо, здесь Антон, он велосипед ведет. Мы скоро будем.
— Так бы сразу и сказала, — обиделась бабушка, по виляющему тону внучки подозревая, что сломанная спица лишь предлог. — Не долго.
Экран погас, все погружая в темноту. Антон уперся в руль, чтобы вытолкать велосипед наверх, Алена немного помогла, подтолкнув сзади. Они вышли на холм с гранитным валуном. Плоский камень серым пятном выделялся в выгоревшей на солнце траве.
— Посидим? — предложил Антон.
Алена послушно присела на край. От камня шел жар, гранит щедро отдавал скопленное за день тепло. Внизу в селе загорались первые огни, где-то заливисто лаяла собака.
— Тебе теперь не нужно за мной приглядывать, можно расслабиться, — кисло улыбнулась Алена.
— С тобой расслабишься, — пробурчал Антон.
Опять оба замолчали, словно тонкая прозрачная пленка между ними гнулась, натягивалась, но не рвалась.
— А правда, что ты на Масленицу на столб лазил? — выдала Алена.
— Нет, — прищурил глаза Тишин.
— Нет? — Алена не поняла — обрадовалась она или огорчилась.
— Нет, это на Рождество было, — добавил Антон, глядя на спящую реку.
— Почему у вас с ней не сложилось? — пережив такой ужас, сегодня Алена не боялась ничего, даже задавать в лоб такие личные вопросы.
— Потому что это была чужая женщина, а надо искать свою, — тихо сказал он.
Надо было спросить: «Нашел?» — но Алена упрямо не хотела этого делать, она так устала ревновать и разочаровываться. Пора взрослеть.
— Больно? — Антон осторожно коснулся кончиками пальцев исцарапанного плеча Алены.
— Нет, — соврала она.
Он нагнулся и поцеловал израненную кожу, потерся щекой об Аленкин висок.
— Я так боялся не успеть, — прошептал он. — Как бы я жил тогда? Ален, как бы я жил?
И столько нежности и боли было в этом признании, что Алена кинулась к нему на шею, прижалась, зарылась рукой в жесткие рыжие волосы. И они, сцепившись в единый клубок, кубарем скатились с камня в высокую траву. Было смешно и очень жарко. А Антон, он такой разный, конечно, лучше не видеть его таким, как там, в подсолнухах, но кто бы мог подумать, что в сдержанном, серьезном, даже немного нудноватом в своей правильности парне может быть столько огня.