— Как не нужна? — удивляется врач. — Операция прошла успешно. У Вашей мамы был реабилитационный период.
Смотрю на него, хлопая глазами.
— Как «операция прошла»? Когда?
— Несколько дней назад, — спокойно отвечает он. — Если точнее, шесть дней назад.
Водоворот мыслей в моей голове. То есть я пришла к Дамиру, когда деньги на операцию уже были не нужны?! Как так?! Но!
— Но я была здесь четыре дня назад, — произношу хмуро. Мне все это не нравится. — И врач сказал мне, что нужны деньги. Срочно. Ни о какой операции и речи не было! Кто оплатил операцию?
Доктор хмурит брови и потирает переносицу.
— Этого я сказать не могу. Наши благотворители, как правило, просят сохранять анонимность. Понимаете, произошла неприятная ситуация, — пытается успокоить он меня. — Наш бывший уже сотрудник зачем-то вводил вас в заблуждение. Он уволен. Мы сразу же позвонили Вашему отцу и все рассказали. До Вас не могли дозвониться. Приношу Вам свои глубочайшие извинения. Но ведь главное, что с мамой все хорошо. Правда? А это небольшое недоразумение.
Закрываю лицо руками.
Небольшое недоразумение?! Если бы он только знал, что мне пришлось пережить из-за этого «небольшого недоразумения»…
Прежде чем зайти к маме, пытаюсь успокоиться. Ей не надо видеть меня расстроенной. Любые волнения ей противопоказаны.
Провожу с ней пятнадцать минут. Дольше нельзя.
Для мамы не остаются незамеченными мои круги под глазами и следы на запястьях. Придумываю на ходу что-то про сложный зачёт в университете и дополнительные занятия спортом.
Главное, что операция проведена и жизни мамы теперь ничего не угрожает. Это самое главное. Остальное — переживу. Зарою где-то глубоко в себе.
Он же сам отпустил меня. Дал шанс уйти. Значит, все. Кошмар закончен.
Мне надо жить дальше. Возвращаться домой. В обычную жизнь. Без унижения и насилия.
Как там отец? Может быть, он знает, кто дал деньги на операцию?
Выхожу на крыльцо и закрываю глаза, подставляя лицо лёгкому ветерку.
И на мгновение мне кажется, что все произошедшее в эти дни — всего лишь ночной кошмар. Сон. Ведь так не должно быть. Не в наши дни.
Но стоит подумать об этом и память прорезают яркие вспышки: жёсткий захват холодных пальцев на шее, трение железа о запястья и боль. Резкая боль внизу живота. Которую, мне кажется, я ощущаю даже сейчас.
Сильнее зажмуриваю глаза, хотя понимаю, что надо наоборот открыть их, чтобы прогнать этот морок воспоминаний.
И помогает мне в этом звук рядом останавливающейся машина. Опускается стекло и Ренат, который вывез меня из дома мучителя, говорит: