Мне противно понимать, что я натягиваю на себя платье и трусики, купленные этим мужчиной. Но у меня нет выбора. Мне же надо в чем-то покинуть этот ужасный дом.
Приму душ и переоденусь дома.
Выхожу в коридор. Никого. И ни звука.
Быстро пересекаю его и оказываюсь на улице. Уже темнеет.
Водитель фарами сигналит мне.
С опаской спускаюсь к автомобилю.
Что страшнее: сесть сейчас в машину или остаться здесь и ждать, когда он опять набросится на меня? И ответ для меня очевиден настолько, что я буквально бегу к машине и запрыгиваю на заднее сиденье.
Называю водителю адрес и он молча везёт меня.
Всю дорогу до дома меня пронимает дрожь. Я внимательно слежу, как мы едем. Потому что меня не оставляет ощущение, что это очередная ловушка и меня везут не домой.
Но нет. Примерно через час я оказываюсь в своей квартире. В ней темно и тихо.
— Папа? — зову я.
Никто не отвечает. Иду в родительскую спальню и там обнаруживаю отца. Он лежит на кровати в одежде. На полу несколько бутылок какого-то дешёвого вина.
Раздеваю его и укрываю одеялом.
Потом сразу в душ и в кровать. Укутываюсь почти с головой, пытаясь так забыться. Огородиться от всего плохого, что происходит со мной в последнее время.
Утром меня будит звук разбившегося стекла. На кухне папа собирает с пола осколки, а у меня перед глазами сразу же всплывают картины прошлого вечера.
Мотаю головой в попытке избавиться от причиняющего боль морока.
— Пап, ты как? — подхожу к отцу, наклоняюсь и помогаю ему убраться.
— Миланочка, — он смотрит на меня опухшими глазами. — Где ты была? Что случилось?
Внимательно всматривается в искусанные губы.
— Где ты была? — как будто догадывается он. Бросает уже собранные осколки на пол и закрывает лицо руками. — Нет. Милана, нет. Зачем?
— Не расстраивайся, папа, все позади, — пытаюсь успокоить его.
— Нет, Милана, — качает головой, — нет. Не позади. Он не оставит нас в покое.
— Папа, почему? Что ему надо? — я устала быть в неведении. Наверное, сейчас не самое лучшее время, но ждать больше я не могу. — Причем тут Лейла?
— Лейла? — вздрагивает отец и убирает руки с лица. — Откуда ты знаешь?
— Он спрашивал меня о ней. Я не понимаю, пап. Объясни.
— Он мстит нам за Лейлу.
— Как?
— Из-за нее он оказался в тюрьме. Подробностей я не знаю. Ты же помнишь, как вела себя Лейла. Знаю одно: он не оставит нас в покое. У него слишком много козырей. Мама — все ещё в больнице. И у него мои векселя. Его воля — и я в тюрьме. А ты, Миланочка? За что страдаешь ты?
Его голос дрожит, он прижимает меня к себе.
— Но что же делать, папа? Сколько это будет продолжаться? Я не выдержу…