— Тяф! — радостно провозгласил Зефир.
Я не успела скрыться за стеллажом. Гошка резко обернулся и, растягивая губы в широкой улыбке, произнес:
— Каравайчик! Чего топчешься? Иди сюда.
Кто бы знал, как я не хотела идти.
Нервно поправив очки, с трудом заставила себя шагнуть в проход и подойти к кассе. Положив на ленту мандаринки и хурму, стала озираться по сторонам. Зефир же, встретив нового знакомого, энергично завилял хвостом и высунул язык. Еще и смотрел на парня таким преданным взглядом, что я почувствовала себя обманутой. Мужская солидарность, чтоб ее. Надо было покупать девочку.
— Стеснительная? — спросил Гошка, пододвигая к своим продуктам, мои. — Оплачу. Ты меня салатом накормила, я тебе мандарины куплю. Кстати, — спохватился он, с прищуром смотря на меня. А я чего… стою, по сторонам гляжу. Пса пытаюсь удержать, чтобы на пол не шлепнулся, зараза. — А сельдерей остался? Я все переживаю, что ты мне салат не сделаешь.
Не сделаю. Вообще в квартиру не впущу. Стой в подъезде и кричи, что хочешь, если тебе заняться нечем.
— Я сама в состоянии оплатить, — проворчала, пододвигая несчастные мандаринки и хурму к себе поближе.
— Сомневаюсь, — несчастные фрукты перекочевали обратно к продуктам пожарного.
— Не сомневайся, — хмуро проворчала и попыталась забрать свою еще пока не оплаченную покупку.
Гоша вцепился в несчастную сетку с такой силой, что когда я попыталась ее забрать, она стала подозрительно трещать. Черт…
А этот… стоит, улыбается во все свои тридцать два клыка и смотрит так выразительно, что сразу понятно, продолжу упрямиться, меня отшлепают. Ну, или в угол поставят.
Насупившись, отпустила упаковку. Лента дернулась и поползла вперед. Кассир приступила к своим прямым обязанностям, ловко находя штрихкоды. Прошла мимо и встала чуть поодаль, стараясь все так же не обращать внимания на неожиданно озаботившегося моим финансовым положением бывшего одноклассника. Что прицепился? Улыбается еще так, в мою сторону продолжает коситься. И улыбается, улыбается, улыбается… Это нервное что ли?
— Тяф, — лаял Зефир, следя за Филимоновым, и хлопая меня по спине хвостом. Отрежу. Отведу к ветеринару и купирую. Что ж это такое. Третий раз в своей собачьей жизни увидел человека, а уже предан, будто он его хозяин.
— Предатель, — проворчала.
— Тяф? — огромные глаза на выкате уставились на меня.
— И не делай вид, что не понимаешь, — говорила тихо, чтобы никто из проходящих мимо людей, не начал крутить пальцем у виска. — Он меня в школе гнобил, оскорблял, издевался. А ты!
— А он не оглядывается назад, — послышалось так близко, что я, вздрогнув, чуть было не выпустила пекинеса.