— Простите, госпожа, — повинилась, поглаживая разомлевшую от ласки белочку, которую я больше не удерживала ментально, и не отрывая взгляд от обуви бабули. — Я бы сейчас убила за пару кед на твердой подошве!
— Зачем же убивать? — усмехнулась она и потянулась к шнуркам. — Держи.
Округлила глаза, наспех проверяя, не применила ли я внушение. Да ну, это нельзя не почувствовать! Дар как минимум обжигает болью виски, а иногда еще и… да-да, после встречи с Гардианом дает ментальной лопатой по голове.
— Что б ему икалось, недоделку! — фыркнула, вспомнив обладателя золотых глаз. — Простите, это я про Гардиана! Живет в этом замке один такой дегенерат с во-от такущим самомнением! — я от души показала размер упомянутого самомнения. — О! И это еще что, знали бы вы размер его наглости! У меня длины рук не хватит, чтобы ее показать!
Старушка рассмеялась, перекинув за спину туго сплетенную белоснежную косу, а потом ее взгляд замер на моем браслете.
Меня обдало ледяной волной страха. Подскочила, перепугав белочку, которая юркой пушистой молнией метнулась к сосне и скрылась из виду. Я убрала руку за спину и резко захотела к Гардиану. На ручки. Ну ладно, можно не на ручки, достаточно и под бочок. Или просто рядышком. Как он ловко удалал «гоблинов-мафиози» — загляденье! Он даже от Фрейи ушел, чего уж тут боевая старушка? В том, что она боевая — никаких сомнений. Треники как бы намекают.
— Эм, простите, я… мне…
Почтенный возраст госпожи меня не обманывал. В ней чувствовалась сила, способная при желании сломать меня как тростниковую палочку.
Хрусь.
— Так ты Эйри? — довольно улыбнулась женщина и поднялась.
— Вы босиком, — заметила отстраненно, понимая, что страх исчез. Схлынул так же быстро, как и появился. Опасность миновала, если она вообще была.
— Я серьезно, надевай обувь, дорогая. И присаживайся, поведай, что такая красота делает босиком в лесу и…
Она окинула меня смеющимся взглядом и уточнила:
— В занавесках, пошитых бабушкой Рейнхарта.
Шелковая ткань вдруг показалась опасной змеей, обвившей мое тело.
— Не поймите неправильно, я уверена, бабушка некоего Рейнхарта, наверняка, замечательный человек, но…
— Человек? — удивилась она.
— А, нет, конечно. Замечательный не человек, — споткнулась, понимая, что несу что-то не то. — А, знаете, мне и правда, уже пора. И занавеску вернуть, и…
— Она вам удивительно идет, — добродушно улыбнулась незнакомка и, утянув меня обратно на лавку, ловко подхватила с земли кеды.
Ни намека на радикулит, остеохондроз или старческую немощь. Что-то подсказывало, эта бабуля любому молодому фору даст.