Золотая клетка для дивноптицы
Астория, столица Гардии
Нория, 1035 год
— Ариана Корделия Сэйри Илсе Мейендорф Т’аркан Аркхарган! — чеканя каждое имя, мать все выше поднимала подбородок. Того и гляди, кончиком носа заденет люстру или сделает дырку на портрете моей прабабушки. Спасибо, кстати, за сто тридцать имен. До конца не уверена, какое из них мое собственное. Я лениво зевнула в кулак и опустила взгляд — положено, вроде как, когда матушка изволит яриться.
Я знаю. И что Корделия. И что Сэйри. И что Аркхарган и все далее по списку. Каждое имя — яркое событие в истории нашего рода. Про сам род и говорить нечего. Если империя падет (бессмертия императору, пусть не кашляет), следующий император будет из Аркхарганов. Персли или Брейн. На худой конец — Кайра, если братьев убьют. О, да. Такое в порядке вещей, когда освобождается трон. В такие времена аристократы с удивительной скоростью мрут как мухи. Кто от чахотки, кто от чесотки, кто от родимого пятна или чечевичного зернышка, вставшего поперек горла… А неудачных падений с лестницы вообще не сосчитать! Три сотни лет назад, когда бездетный император изволил почить, аж тринадцать наследников престола вдруг разучились ходить и пересчитали шеями мраморные ступени парадного входа в столичный дворец. А их, на минуточку, семь десятков…
— Подумай о нас! — громыхнул материнский голос, вырывая меня из раздумий. — Отец баллотируется в Совет семи!
Я усмехнулась. Хочу посмотреть на смертника, который рискнет перейти дорогу папе.
— Его биография должна быть безупречна, ты это не хуже меня понимаешь!
Да он может разгуливать по столице в розовых стрингах в обнимку с девицами из дома терпимости, и все сделают вид, что ничего не видели. Это же папа!
— То есть я — грязное пятно в его биографии?!
— Ты ведешь себя как эгоистка! — вспыхнула мама и сжала кулаки.
— Ну конечно, это же не тебя обрекают на вечные муки и боль! Ты-то спокойно можешь пользоваться даром!
— Перестань! — легендарная выдержка Верховной княгини Илсе Пайонеты Мерибет Ринолин Мейендорф Т’аркан Аркхарган, то есть моей матери (хотя в такие моменты меня терзают сомнения о нашем генетическом родстве) сейчас трещала по швам. Сквозь маску невозмутимости на материнском лице пробивалось негодование. Оно дергало уголки ее губ и рассыпало морщинки между бровями. — Подумай об отце, о сестрах, о братьях!
Ну, началось. Сейчас взываем к мифическим существам: совести, порядочности и ответственности. Помянем предков до восьмого колена и их заслуги перед отечеством.
— Они делают первые шаги в карьере, у них первые успехи!
