Последние слова она как будто выдавливает из себя нечеловеческими усилиями.
— Светлана Алексеевна, все в порядке. — Ни хрена не в порядке, но не говорить же это женщине, которая только что рассказала мне, как ее единственную дочь… И как она в последний моменту спела поймать ее за руку.
— Муж считает, что неправильно лезть в жизнь детей. Даже если они не вполне здоровы и не понимают, что поступают как эгоисты. — Она вряд ли услышала мои последние слова. — И для него Йени… Вова хочет думать, что она такая же, как и девять лет назад. Ему так проще. Но я хочу, чтобы прежде, чем вы пойдете к ней, вы знали, что быть с ней будет очень… непросто.
Вот теперь она смотрит прямо мне в глаза.
Снова жутко не по себе.
— Я очень люблю свою дочь, Антон. У меня нет никого роднее. Она — все, что у меня есть. Единственное, ради чего я дышу. Я всегда буду ее защищать. От всего. От любого человека, любого взгляда, от ветра и солнца, и даже от вас, если потребуется. И если, конечно, — она на мгновение поджимает губы, — вы решите остаться с ней рядом.
— Вам бы этого не хотелось? — спрашиваю в лоб.
— Да, мне бы этого не хотелось. — Ей даже не нужна пауза, чтобы ответить.
— Спасибо за честность, — мрачно усмехаюсь я. Видимо, кто-то решил компенсировать умалчивание ударной дозой «истинного положения вещей».
— Я не желаю вам такой судьбы, Антон. Вы напрасно думаете, что не нравитесь мне или что у меня есть предубеждения против вас. — На этот раз она смягчается. Но смотрит уже не на меня, а перед собой. — Вы мне понравились еще когда приехали на наши семейные посиделки, потому что моя девочка была счастливой рядом с вами. Я очень давно ее такой не видела. Целых девять лет.
Хочется сказать, что и я был счастливым рядом с ней, но слова почему-то застревают в горле и я отмалчиваюсь.
— Но я не желаю вам пережить то, что пережила я. И не пожелала бы этого ни одному мужчине, который был бы рядом с ней. Никогда. Потому что для нее прошлое не стало прошлым только потому, что случилось девять лет назад. Для нее это до сих пор настоящее. Хотя, вы же сами все видели.
Снова вспоминаю ужас на лице Очкарика и впервые в жизни жалею, что не курю.
Говорят, реально отпускает.
— Я каждый день благодарю бога, что оказалась рядом с ней. — Женщина потирает плечи, с шумом глубоко вдыхает и продолжает: — Дважды.
Дважды?