Продержалась Клеопатра три месяца.
Однажды сунулись солдаты в ларек и увидели дядьку годков сорока пяти, кривоглазого, сизоносого.
Сколько же осталось воздыхателей этой Клеопатры! Сколько еще вечеров-воспоминаний было отдано ей. Вспомнится же такое!
Я обнял Машу и поцеловал. Она охотно откликнулась на поцелуй. Уж как-то слишком охотно, раскрыв губы, прижимаясь до боли к зубам. Мы поцеловались еще несколько раз. Я не испытывал никаких чувств. Хотелось поскорее пойти домой. Да Маша и не стала меня удерживать.
Я стоял и смотрел, как она уходит.
— Чао! — тихонько крикнул я вслед.
— Чао! — откликнулась Маша из темноты подъезда и тихонько засмеялась.
Вот и я заговорил по-итальянски. Плохо же у меня было на сердце. Подумал виновато о Кате.
О новом свидании мы с Машей не уславливались.
Было еще не очень поздно, когда я вернулся домой. Катя и Ленка сидели на скамейке.
— Поздравляю! — ехидно сказала Ленка. — Были с Катей в кино, видели тебя с Маирой.
— Ну и что?— неоправданно резко сказал я.— Чего ты задираешь Машу? Чем она тебя так допекла?
Ленка только гневно фыркнула, словно кошка, наткнувшаяся внезапно носом на ежа.
— Очень мне нужно...
Мне показалось, что Катя словно ждет от меня каких-то более ясных слов.
— Грустно видеть, как человек быстро теряет свое самое лучшее,— сказал я специально для Кати.— Рад бы помочь ему восстановить это лучшее. Да как? Уже непоправимо.
— Ты все же попробуй,— посоветовала с какой-то учительской интонацией Катя.— Может, и можно что-то сделать.
9
Я сидел за маленьким круглым столом в красном уголке автобазы и смотрел новый номер «Огонька», когда вошла Тоня с кондукторской сумкой через плечо. Она приветливо взглянула на меня и протянула сухощавую руку. Мы обменялись товарищеским рукопожатием, Тоня присела напротив меня. Сегодня она выглядела более нарядной и оживленной. На ней было шерстяное платье с короткими рукавами, открывавшими ее красивые руки, с ямочками на локтях. Волосы ее были хорошо причесаны и сзади стянуты в пышный узел. Даже загар казался более ярким, чем в прошлый раз.
Она первая задала дружеский тон. Мы перебросились пустяковыми фразами о хорошей погоде, еще о чем-то обыденном. Я смотрел на ее свежее загорелое лицо, открытую улыбку и испытывал неясное чувство радости оттого, что сижу с ней наедине.
Тоня спросила, как провел я эти свободные дни.
Ага, подумал я, вот удобная зацепка. Может, сейчас смогу узнать кое-что подробнее о ее отношениях с Константином Григорьевичем.
— Рыбачил с вашим отцом,— сказал я безразличным тоном и посмотрел Тоне в лицо.