Шофер автобуса — мой лучший друг!
А кони сытые колышут гривами,
Автобус новенький — спеши, спеши,
Ах, Надя, Наденька, мне б за двугривенный
В любую сторону твоей души...
— Плохо мне вчера было,— вдруг сказала Тоня.— Вспомнилось всякое... Вот и поддалась... Да мне и сейчас скверно. Очень скверно... И ни одного знакомого в городе.
Мимо нас, прижавшись тесно, прошли парень с девушкой, слегка покачиваясь под ритм музыки транзистора, Тоня проводила их долгим задумчивым взглядом.
— Ты любишь свою работу? — спросила Тоня.
— Не задумывался как-то об этом,— ответил я, удивленный ее вопросом.— Просто стараюсь лучшим образом выполнять обязанности.
— Обязанности? А мне казалось, что ты работаешь с увлечением. Мне нравится смотреть, как ты ведешь машину. Голубев ведет разумно, осторожно. А ты — свободно, легко, будто наслаждаешься. Не так ли?
— Не наблюдал за собой,— сказал я, опасаясь опять втянуться в разговор.
Тоня что-то заметила.
— Обиду забыть не можешь? — спросила она.
— Какие пустяки!.. Стоит ли их помнить?
— Тогда проводи меня домой.
Она испытующе смотрела мне в лицо. Я пожал плечами, удивленный такой просьбой после всего, что произошло между нами вчера вечером и сегодня. Уверенная, что я выполню ее просьбу, Тоня поднялась и пошла по аллее к выходу. Мне ничего не осталось, как присоединиться к ней.
Когда мы проходили мимо скамейки, где бренчали гитара и мандолина, музыка оборвалась. Потом она зазвучала опять.
Мы свернули с центральной улицы в ближайший темный переулок, и пошли в глубь его. Асфальтированный тротуар был весь в глубоких выбоинах. Тоня несколько раз даже слегка споткнулась, и я, подозревая, что она к тому же, кажется, не очень твердо держится, взял ее под руку. «Хороша!» — подумал я с холодным презрением.
— Спасибо,— пробормотала она, опираясь на мою руку.
У ворот она попросила:
— Уж доведи... Темно тут.
Мы вошли в калитку. Тоня жила в старой с крохотным оконцем, деревянной развалюхе, ушедшей нижними бревнами глубоко в землю. Квадратный дворик зарос сорной травой. В тесной комнатушке умещались только железная кровать, небольшой стол со стулом и полустеклянный шкафчик для посуды. Даже второго стула не было. Голые стены, никаких украшений, лишь небольшое овальное зеркало рядом с выключателем. Да на подоконнике лежало несколько книг. Убогое жилье, временное пристанище.
— Смотришь, как живу? — вызывающе спросила Тоня.— Как могу. Снимай куртку, не сразу же тебе бежать. Посиди немного. Успеешь на поезд.
Пока я снимал куртку и вешал ее на гвоздь, на столе очутилась бутылка водки. Тоня что-то еще доставала из нижней глухой половинки шкафа.