Еще в садике среди гуляющих людей я заметил, что по соседней аллейке вроде прошла Маша. И сразу же затерялась в толпе. Может, я обознался? Однако в зрительном зале мне почудилось, что кто-то сбоку пристально наблюдает за нами. Я повернулся в ту сторону, но свет уже потух, и раздвинулся занавес.
Небо еще желтело поздно угасающими закатным и красками, когда мы вышли из театра.
Конечно, я пошел провожать Тоню, рассчитав, что успею на последнюю электричку. Тоня странно молчала. Ее рука лежала в моей, и я опять чувствовал теплоту сухой ладони.
Мы медленно брели по крутому спуску от площади, на которой стоял театр. На улице было много гуляющих людей. Тоня улыбалась.
— Поверишь, я в театре впервые с мужчиной. Так я тебе благодарна.
— Какой пустяк,— поспешил я возразить.— Мне давно хотелось посидеть в театре.
— Для тебя, возможно, пустяк. Для меня же — событие.
— Тоня! Ты не поняла. Ведь и я тоже очень рад. И для меня сегодняшний вечер — событие,— с жаром сказал я.
— Как зовут хорошенькую подругу твоей сестры? — вдруг неожиданно спросила Тоня.
— Катя.
— С ней ты бывал в театре?
— Да у нас в Крутогорске его нет.
— Ну, в кино... Ведь ты немножко ухаживаешь за ней?
Я только рассмеялся.
— В том и беда моя, что не ухаживаю. Очки ее отпугивают. Однажды вдвоем провели день на острове,— зачем-то признался я.— Единственный случай.
— И никого у тебя нет?
— Одинок, Тоня, нуждаюсь в ангеле-хранителе,— шутливо сказал я.
— Найдешь...— подбодрила она.— Парень ты заметный, успех у девушек обеспечен.
— А я никого не ищу. Мне хочется за тобой поухаживать,— перешел я в наступление.— Можно?
— Зачем это тебе? Я — крепость трудная.
— Тем почетнее будет победа.
— А если потерпишь поражение?
— Бывают и поражения почетные.
— Какой храбрый солдат! — Она слегка сжала мои пальцы.— Попробуй...
Мы вели вроде и шутливый разговор, но для меня за всем этим крылось и нечто серьезное. Меня сильнее и сильнее влекло к Тоне. Я начинал все любить в ней. Меня волновало каждое ее движение. Мне не хотелось отводить глаз от ее лица. Никто, кроме нее, для меня не существовал.
Мы подходили к переулку, где жила Тоня. Мне было жаль расставаться с нею. У перекрестка мы оба замолчали. Тоня о чем-то раздумывала.
Потом быстро взглянула на меня.
— Может, зайдешь? — спросила она и тут же торопливо добавила: — Не бойся... Напою тебя только хорошим чаем. Сама делаю чайные смеси.
Я понял, почему она так торопливо предупредила меня, чтобы я ничего не боялся. И испугался, что она может ложно истолковать мой отказ.
— Опоздаю на электричку,— сказал я.— С радостью бы, но уйдет поезд.