— Почему? — удивился я.
— Не знаю... Пробыл у нас всего часа два. О чем-то поговорил с тетей Надей и отцом. А потом сразу ушел в гостиницу. Не знаю: сам так захотел, или тетя Надя решила. Спрашивала — никто толком не отвечает.
— С Борисом ты разговаривала?
— Всего несколько слов.
— Что же?
— Улыбается... Попросил не влезать в дела старших.— Ленка возмущенно фыркнула.— Уверял, что все будет хорошо для него и тети Нади. Они должны сначала сами, без вмешательства лишних, кое в чем разобраться.
— В чем?
— Это же самое главное. Неужели ничего не понимаешь?
— Объясни дураку.
— Да Николай Иванович... Ничего другого не знаю.
— Что же будет?
— Поди, угадай.— Ленка горестно вздохнула.— Ты, почему так поздно? Ваш автобус прошел вовремя. Видела тебя на площади. Где-нибудь в кафе сидел?
— Дела, дела, Лена,— отговорился я, встревоженный, как и Ленка, тем, что Борис не остановился в нашем доме. Я и не представлял, что так глубоко их отчуждение.
Утром я проснулся позже обычного времени. В доме никого не было, все ушли на работу, не потревожив меня. Я быстро собрался и, даже не завтракая, помчался в заводскую гостиницу. Хотелось поскорее увидеть Бориса и от него услышать, что произошло дома.
К счастью, Борис оказался в номере. Но, похоже, собирался уходить. Стоя спиной к двери, он укладывал в портфель бумаги. Обернулся на мой голос и быстро пошел навстречу.
— Хорош! — довольно воскликнул Борис.— Как вытянулся! Гигант! Ну, здравствуй, братушка мой! Молодец, что пришел. Очень хотел тебя видеть.
Мы крепко обнялись и расцеловались.
Выглядел Борис великолепно. Он по-мужски всегда был заметен. Теперь же в нем появился особый столичный лоск. Аккуратно подстрижен, великолепная сорочка с твердым крахмальным воротничком, тщательно повязанный галстук под цвет коричневого с искоркой хорошо пошитого костюма, яркие, явно импортного происхождения носки, узконосые, начищенные до зеркального блеска полуботинки. Даже ногти не просто подстрижены, а обработаны и покрыты светлым лаком. Словом, все было тщательно, до последней мелочи продумано. Заметно, что это делалось Борисом не на выход, а так он одевается всегда.
Оборачиваясь и продолжая разглядывать меня, Борис достал из шкафа французский коньяк в большой бутылке, похожей на тыкву, в соломенном футляре, тарелку с тонко нарезанными ломтиками лимона, конечно, как и коньяк, привезенного с собой из Москвы, и яблоки.
— Выпьем, братуха, ради встречи? Не подумай дурного, обычно с утра не пью. Только ради встречи с тобой. Не торопишься? Уделишь мне часок?
— Свободен... Прежде ответь, почему остановился в гостинице? Разве дома нет места?