– Еще чего, – а может, знает уже? Чувствует, что я отступить хочу, потому и носится со мной, как с младенцем? Завтрак сам приготовил, сам посуду тщательно намыл, да все глазами своими серыми за мной поглядывал? – Я все это заварил, так что должен до конца довести. Вот в кабинет зайдешь, тогда и на работу отправлюсь. Ничего с моим бизнесом за два часа не случится.
Дай бог. Иначе еще и в этом себя винить начну. С богом! Встаю, замок на пуховике застегиваю, да стараюсь ногу в сапог втиснуть. А внутри беспокойство… Словно чего-то не сделала…
– Гриша! Так ведь окно на балконе нараспашку открытым осталось! А ты говоришь, проверил! – он чертыхается, а я сломя голову в конец коридора мчусь. Не дело это: а если сосед сверху бычок кинет? Или птица какая залетит? Это же дурной знак…
– Знаешь что, Щепкина-Полонская, – нагло меня в сторону отпихнув, блондин сам на лоджию выходит. – На вот мобильный мой.
– Зачем?
– На видео снимем. А то сегодня с тобой явно что-то не так.
Дожила. Сто раз о подобном на форумах читала, а теперь и самой лицезреть приходится, как инициативу переняв, супруг мой действия свои комментирует, на видео записывая. Довольно быстренько, хочу вам сказать. Даже батареи вниманием не обходит, чтоб в моей больной голове ненароком и этот страх не поселился.
– Если что, пересмотри, чтоб убедиться, что дома все хорошо. А теперь бегом оделась и вышла! Иначе я бригаду вызову и силком тебя к этому Снегиреву отправлю.
Стыдно мне до жути. Только перечить права не имею. Он ведь ради меня связи свои подключил, тетку задействовал, и именитого психотерапевта мной заняться вынудил. Разве могу я теперь Гришу обидеть? Оттого и сижу как мышка, пока он, правила нарушая, по городу на своем внедорожнике мчит. Уж не знаю, сколько штрафов ему теперь оплатить придется, но в вестибюле частной клиники мы за пять минут до приема оказываемся. Карточку на ресепшене заводим, за медсестрой фигуристой на третий этаж поднимаемся. Я ступеньки считаю, Гриша количество пуговок на ее обтягивающем халате…
– Давай, Стеш, – у дверей кабинета он, наконец, расслабляется. Ладошки мои ледяные в своих прячет и улыбается, заставляя меня еще больше смутиться. И правда, ведь как семья. – Я в тебя верю, ясно? Это же не операция: посидите, потрепитесь о том о сем, и сама не заметишь, как время пролетит.
Я, кажется, уговаривала его со мной не ездить? Так вот, прямо сейчас я готова молить об обратном. Чтоб со мной зашел и какой-нибудь шуточкой напряженную атмосферу разбавил. Жаль, попросить его об этом не могу. Наглостью никогда не отличалась.