Я тихо застонала. От ее аромата, движений, прикосновений. Все тело напряглось от предстоящих ощущений.
Это всегда было моим любимым моментом. Моментом До. Предвкушением концерта через пару часов, встречи с любимой подругой детства, прилетающей вечером, любимого пирога, запекающимся в духовке.
И предвкушением блаженства, когда уже прозвучал первый поцелуй, начавший этот вечер.
Я трясущимися руками стянула с него футболку, разглядывая в свете такое крепкое тело. Плечи, шея, татуированные руки. Мышцы, которые не выпирали, как у перекаченных спортсменов, а были лишь заметны при движении.
Он уложил меня на деревянную кровать, снова кусая мое тело, переходя выше.
— Ник, только не шею, — прошептала.
Он игриво отстранился, с аппетитом вглядываясь.
— Боишься?
— А ты? Если что-то увидит синяки, которые ты оставил, мне конец. Нам обоим.
Видимо мое присутствие напрочь выключило его инстинкты. Кроме одного.
— Я аккуратно, — прошептал он, впиваясь в мою грудь.
Когда его рука нашла нужные внизу места, у меня закончились все вопросы. И мысли.
Пускай. Пускай делает со мной все, что хочет. Лишь бы не останавливался.
Шерстяное одеяло кололо спину, а тело словно парализовало. Руки сами притянули Ника, на ходу помогая ему избавиться от оставшейся одежды.
Его горячая грудь обожгла меня, мурашки опаляли. И уже через мгновение он вошел в меня, так глубоко, так приятно.
Так, как он это делал вчера. Разогревая меня. Медленно, игриво, нежно.
Его твердость так нужно давила внутри. Так правильно двигаясь в нужном мне темпе.
Ник отпустил мои губы, поднимаясь. И уже массируя пальцами мой клитор.
И это было именно то самое сочетание, чтобы я взорвалась в стоне, который тут же был приглушен поцелуем.
— Тише, тише. Сегодня я лишь твой, а не всех остальных сестер.
— Лишь сегодня?
Он усмехнулся, дотягиваясь рукой до чего-то.
— Прикуси, — скомандовал, дав мне зажать свой мягкий кожаный ремень.
И я повиновалась. Ногти на его спине опять переключили его на какую-то иную, дикую волну.
Схватив меня снизу за бедра, он начал вдалбливать так сильно и глубоко, насколько ему позволяло собственное тело.
Зубы сразу же сжали ремень, больно отдав в челюсть. Я впилась в одеяло, пытаясь еще как-то удержать баланс, а также свой голос.
— Ты еще сексуальней, когда сдерживаешься, — уронил он, резко отпрянув.
И уже поднимая меня на ноги, разворачивая на живот.
Я стала задыхаться от такой бешеной инициативы. И тут же почувствовала тот же самый ремень на лице, затянувшийся уже на моем затылке.
Лицо заныло, губы были плотно под ним сжаты, и попытки раскрыть рот делали это крайне неудобным.