22. Чехия. Кутна-Гора. Время не определено
Кровь все капала на лежащие на полу кости. Коэн, перед взором которой все еще вспыхивали цветные сполохи, медленно поднялась на ноги. Голова кружилась, а колени и руки дрожали.
— Как неудачно ударилась, — простонала Ракель, выбираясь из каморки с костями. Она только что заметила кровоточащую рану на ладони и несколько царапин поменьше. Зажала пальцем порез, останавливая кровь. Удивилась отключенной подсветке в крипте и отсутствию туристов. Она же не теряла сознание, куда все делись?
Коэн выбралась на улицу и застыла. Ракель бы могла списать происходящее на удар головой, но она точно знала, что сотрясение мозга не может давать подобные галлюцинации. Да и вряд ли у нее сотрясение, так, небольшая поверхностная гематома. Коэн сразу поверила в происходящее, ее рациональный ум не мог придумать иного объяснения, что случившееся с ней очень иррационально, но все же имеет место быть. Она очень далеко от дома. Из знакомых объектов была только крипта. Ни привычных асфальтированных дорог и машин, ни линий электропередач и фонарей.
— Пани, богатая пани, подайте бедному ветерану гуситских войн! Мне нечем кормить троих детей, жена умерла при родах, и я скоро тоже умру, — причитая, к Ракель от ворот заковылял грязный бродяга, припадая на левую ногу. Когда он подобрался поближе, в неподготовленный нос Коэн ударила смесь отвратительных запахов, но хуже всего был смрад гниющей плоти. Ракель инстинктивно потянулась к своей сумке, но поняла, что в этом странном мире вряд ли в хождении евро или кроны, а кредитные карты тем более бесполезны.
— У меня нет денег.
— Вы такая богатая, такая хорошо одетая пани, и не можете подать пару монет?
Бродяга говорил по-чешски, но некоторые слова Коэн с трудом узнавала или даже догадывалась о значении по контексту. Гуситские войны? Это когда было-то? В конце пятнадцатого века? Ракель осела на ступеньки крыльца крипты, не обращая внимание на побирающегося ветерана. Это многое объясняло. Все эти мелкие детали, не говоря уже об отсутствии электричества и машин.
— Какой сейчас год, пан ветеран?
— Дык, тысяча пятьсот седьмой, любезная и щедрая пани. — Бродяга пристроился на ступеньке недалеко от Коэн, вытянув больную ногу.
Не конец пятнадцатого, а начало шестнадцатого века. И что ей это дает? Что делать? Вернуться в крипту, найти ту комнату с костями и ждать опять радужного водоворота? Коэн решительно встала и направилась обратно в здание. Шепот появился в тот момент, когда она отворила низкую дверь каморки.
— Собери нас, иди сюда!