В этой комнате с обитой блестящей нержавейкой стенами, крюками под потолком, и сливным отверстием на неровном кафельном полу, видимо, когда-то мыли свежевыпотрошенные туши. Сейчас, стоя навытяжку на самых кончиках пальцев с подвешенными на крюк связанными руками, там дрожала обнажённая девушка.
Глаза её были завязаны мокрой тряпкой.
И она испуганно ахнула, когда приподняв, я снял её с крюка и прижал к себе.
— Его надо привить, — сказал я.
— Что? — слепо крутила она головой, стуча зубами.
— Твой лимон. Взять отросток культурного сорта и привить в крону. Даже я это знаю. И зацветёт твоя палка, Ника Тальникова. А, может, даже заплодоносит.
Не хотелось этого делать. Но пока заговаривал зубы, достал из кармана и вогнал ей в плечо содержимое пружинного шприца.
Обнял, когда она обмякла, вдохнул запах её волос, всё также нежно пахнущих ванилью, бережно укутал в старое одеяло, что нашёл тут же, и понёс в машину.
И как бы мне ни хотелось не ввязываться, я не мог иначе.
Сейчас ей срочно была нужна помощь. И мне придётся что-то с этим делать:
на её груди свежими порезами алело слово «СУКА».
Тишина. Оглушительная тишина. Плотная, вязкая, густая.
Я поняла, что проснулась, когда сквозь неё пробился звук.
Дождь.
Он стучал в стекло, отбивал дробь по карнизам, шелестел листьями за окном.
Успокаивал. Баюкал. Шептал.
Мужчина.
Мне казалось, я просыпаюсь уже не первый раз. Но когда бы я ни открывала глаза, он каждый раз был в комнате.
Красивый мужчина.
В таких влюбляются окончательно и бесповоротно.
Такие любят однажды и навсегда.
Высокий, стройный, широкоплечий, небритый. Загадочный.
Мне казалось, что я его знаю. А может, он мне когда-то уже снился.
Или я о нём мечтала?
На веки, словно наложили камней, но я всё же сделала над собой усилие, чтобы не закрыть глаза.
Во всём чёрном, он стоит, засунув руки в карманы и смотрит в окно.
Полумрак комнаты. Свет белым прямоугольником рамы. Шорох дождя.
Мужчина смотрит на дождь. Но взгляд его блуждает где-то далеко-далеко…
О чём он думает? Кто он? Я его зна…
В памяти замелькали картинки.
И через меня словно пропустили электрический разряд.
Посылка. Особняк. Порезанный палец. Кровь.
Чёрт! Я его знаю. Нет, о нём я точно не мечтала. Это же Алан Арье!
И в тот момент, когда в моей голове прозвучало его имя, с неумолимостью включённого в темноте света я вспомнила всё остальное. И в ужасе зажмурилась.
Боль. Страх. Стыд.
Стыд. Боль. Страх.
Три всадника моего личного апокалипсиса.
Пережитое затопило сознание. Понеслось по венам расплавленной лавой. Добралось до каждого уголка, нерва, клеточки. Ударило. Опрокинуло. Брызнуло, полоснуло осколками воспоминаний. И заставило мучительно скорчиться.