— Вы просто ничего не понимаете в этом, лорд Бир, — спохватившись, она поспешно протиснулась дальше, мимо него к двери. — И я не желаю больше ничего подобного слышать! Это недостойные речи.
— Ещё раз простите. Я много чего не понимаю. И меня мало учили в детстве.
Она открыла потайную дверь, первая прошла в его комнату. Поторопилась выйти.
Быстро сказала, пока дверь закрывалась:
— Выздоравливайте скорее, милорд.
— Вы так добры, миледи, — его слова опять сочились неприкрытой насмешкой.
Подумалось — да что Бир забыл в монастыре? Тогда, уезжая, он выпросил у матери Карнелы приглашение посетить библиотеку. Выяснил, как надевают леди пояс невинности, хотя имя «почтенной женщины», конечно, ему не назовут. Но догадаться можно. Надо предупредить Винью на всякий случай. И вот что: может, он вообразил себе, что та самая «почтенная» — настоятельница? Или придёт к такому выводу. О, это было бы даже забавно, её ему точно не расколоть, зато для него это просто не пройдёт! Да и знает ли мать Карнела способ снять пояс сейчас, без пострига и специальных молитв?
Пока следует скорее привести себя в порядок и идти на кухню, проверить, как там приготовление завтрака.
Биром пришёл за стол вовремя и занял свое почетное место рядом с другими женихами. Жевал холодное мясо и сыр со свежим хлебом и искоса поглядывал на Иларис. Она сидела рядом с дядей, сохранять самый что ни на есть безучастный вид, а потом ушла из-за стола первой.
Она хотела посмеяться и пошутить. Решила наказать… немного совсем наказать мужчину, который имел неосторожность ей понравиться, а потом унизил нелепым спором на золото. Он мог легко отказаться, поставив заодно всех на место, но он согласился, решил получить и её, и золото. Это задевало.
Она захотела его любви… захотела почти сразу. И не видит резона отказываться теперь. Ей ведь не замуж за него выходить, верно? Оплошность с пари она простит, так и быть. Но не сразу. И её самолюбие будет удовлетворено.
Всё верно. Но…
Почему мучает ощущение неправильности? И тянет плакать, хотя она хотела смеяться. И хочется именно любви, а не короткой игры в любовь. Да, любви, настоящей, его любви, и смаковать её долго, наслаждаясь, как редкое кушанье. Говорят, надоедает со временем — да неужто?
Любовь проходит — говорят. Иссякает. Какое счастье было бы — дождаться, пока пройдёт. Насытиться. А это возможно, вообще? Не верится. Но она не узнает. У неё совсем немного времени, а потом…
Как там он сказал — это склеп, раз туда уходят от жизни. Ей придётся притворяться, что это не так.
Каким он был бы мужем? Верным? Или, как Эстон Шалль, завел бы любовниц? Она этого не узнает. Вот и хорошо. Можно пока верить в сказку про любовь и верность.