Однако, странное дело, Арсен и его приятель молчали. Хмурились, играли желваками, но молчали. Даже… о, Арсен подошел к Нюське и… боже, не может быть! Извинился и протянул ей ополовиненную бутылку воды.
О чем они говорили, я толком не слышала. Словно ваты в уши положили. Даже не сразу разобрала, о чем спрашивает Аравийский. То есть совсем не разобрала. Пока…
Пока меня не поцеловали. Горячо, настойчиво, почти грубо. И притиснули к себе, дав ощутить нечто очень твердое и горячее. Меня прошило таким разрядом возбуждения, что я невольно застонала и потерлась о него всем телом.
Остановило меня от того, чтобы тут же потянуться к застежке его джинсов, только слабое осознание того, что мы не одни.
— Забудь о них, — велел Аравийский, на мгновение оторвавшись от моих губ и запуская обе руки мне в волосы. — Мы одни.
Кинув короткий взгляд на Арсена, братка и Нюську, я обнаружила, что они в самом деле идут к уазику, припаркованному на изрядном удалении. Интересно, что им такое Аравийский сказал, что…
Подумать дальше я не успела. Меня снова поцеловали. Так… так… В общем, ни мыслей, ни страха, ничего не осталось. Только какое-то безумное, животное желание — и этот сильный, надежный, горячий мужчина… И заднее сиденье «Хаммера». Плевать, что открытое. На все плевать! Единственное, что имеет значение — что мы оба живы…
Такого феерического оргазма со мной не случалось никогда. Это было… нет таких слов, чтобы описать, как именно это было. Вообще никаких слов не было. Потрясающее, изумительное ощущение полнейшей пустоты, тепла, легкости и безопасности. Потому что он рядом, он по-прежнему держит меня в объятиях и шепчет что-то ласковое. Очень похожее на «ангел мой».
— Аравийский, ты каскадер? — почему-то спросила я, хотя на язык просилось совсем другое. Глупости всякие просились, типа «давай поженимся, я хочу такой секс каждый день».
— А?.. Не то чтобы… Яна… — У него было совершенно ошалелое и счастливое лицо. Еще бы. Побывать на краю смерти! — Ангел мой… идем.
Я даже не спросила, куда идем. Честно, просто не сообразила. И не соображала до тех пор, пока меня не подсадили…
Да чтоб ему! Педагог, мать его! Макаренко! А то я сама не знаю, что нужно сесть за руль, сразу, немедленно, если… если я хочу еще хоть раз за него сесть. Но…
— Не сейчас, — попросила я. Облизнула губы, больше всего боясь, что снова разревусь, злясь на себя, на того сволочного оленя, чтоб его на колбасу пустили, на весь мир! Перед глазами опять замаячила та сосна…
— Сейчас. Надо, ангел мой. Давай, ты сможешь. Я буду рядом.
— Не хочу. Пожалуйста, пото…