В крепости кто-то сунул в руки наёмнику свежую рубашку, и тот, забыв поблагодарить, на ходу надел её. Культиста поместили в одну из келий в скале. Окон здесь не было, только свеча стояла в выбитом углублении. В углу за столиком примостился один из братьев, который внимательно следил за лысым мужчиной – несмотря на его состояние и его поступок, культисту не доверяли. У входа, сложив руки на груди, стоял Марсен со своей извечной полуулыбкой на лице.
– Послушай, что он скажет.
У Холлана не было сил даже огрызнуться. Культист боком лежал на кровати – его спина и грудь были изрезаны острыми лезвиями.
– Холлан! – выдохнул культист. – Я не знаю, долго ли останусь в сознании, но пока я могу говорить… Я должен сказать тебе… Должен сказать, почему передумал, почему предал Культ.
«Мне насрать», подумал наёмник.
– Когда ты сказал, что Илисон жива, мой мир рухнул… Нет, нет… Мой мир возродился, брат. Я думал, что племя уничтожено. Но теперь есть надежда!
– Это бред, – сказал Холлан, сдерживая растущее раздражение. – В ней нет крови рода.
– Ты можешь говорить, что угодно, – с фанатичной убеждённостью продолжал бывший культист. – Илисон носит родовое имя, и каждый, от ребёнка до дряхлого старика Племени-под-Луной знал, что это значит.
– Я тоже носил родовое имя, – закричал Холлан, – и каждый из племени знал, что его дают рабу, чтобы связать узами перед духами предков!
– Илисар освободил вас обоих, но имя вернул только тебе! – горячо возразил мужчина и тут же сморщился от боли, но не замолчал: – Оставил бы он родовое имя простой девчонке?
– Чушь собачья, – прорычал Холлан и вышел из комнаты.
Некуда было деться от внимания: братья и сёстры подходили и благодарили наёмника за помощь, а если и не подходили, то провожали взглядами. Холлан поднялся на холм в виноградники и оттуда безучастно наблюдал за копошением жителей поселения. Несколько братьев копали могилу для культистов. Остальные вернулись к ежедневным делам. Женщины ходили за водой за монастырь, к водопаду, не решаясь брать воду из русла, отравленного кровью. Где-то лаяла собака. Разнылась рана, нанесённая Алуином, а в затылок стучала отупляющая боль. Или это была бессильная злость. Выпить-выпить-выпить, отбивала она знакомый ритм, но Холлан бы ни за что не подался. Он не нарушит свой собственный обет.
Ближе к вечеру культистов похоронили в общей могиле на краю леса. Представитель Порядка нашёл покой на старинном погосте рядом с могилами настоятелей и настоятельниц, братьев и сестёр последней милости. Затем был ужин, много еды и вина, но разговоры велись только шёпотом. Это был и день победы, и день скорби по погибшим, а также день прощания с теми, кто нарушил обет ради защиты монастыря – им нужно будет вскоре покинуть свой старый дом и искать новый.