Видяй был рослым мужчиной, бывалым ловцом, но сейчас его трясло, как и почти всех его ратников. Одновременная смерть семи десятков человек (у древлян тоже были потери) наполнила воздух холодным ужасом и смрадом.
– Эти все? – подойдя, Хвалимир быстро окинул взглядом поле битвы. – А Ингер? Он был здесь?
– Я вроде видел шлем золотой… вон он, вроде.
– Остальные где? Далеко? Вели людям строиться, рано пожитки подбирать!
– Какие остальные? – не понял Видяй.
– Какие! Обоз и другие две сотни! Это ж не все, это только передний его отряд.
Хвалимир и радовался, что самая опасная часть киян – гриди ближней дружины – уже перебиты, а с ними сам Ингер, но ждал куда более трудной схватки с оставшимися двумя сотнями за обоз и полон. Он даже пока не осознал, что честь одолеть в схватке киевского князя у него невольно отняли неведомые мужики-ратники, все его мысли были в дальнейшем. Где-то в обозе находились его жена и дети, и если Ингер приказал убить их в случае нападения…
– Какие две сотни? – в свой черед удивился Видяй. – Нет больше никого. Эти прошли, да и все.
– Что ты меня морочишь, вихорь тя возьми! Ты дозоры позади оставил?
– Нет, да зачем? Это все! – Видяй махнул рукой с зажатым копьем в сторону заваленного телами поля.
– Тьфу! Давай назад. В лес, парни, в лес! – Хвалимир замахал руками, показывая, что нужно разойтись и скрыться в чаще по обе стороны дороги. – Давай, Видята, живо, мои туда, твои туда! Как покажутся, ждите, мы затрубим, тогда стреляйте! И вперед!
Недоверчиво скривив рот в густой темной бороде, Видята тем не менее повиновался и повел людей в чащу. Гораздо охотнее он остался бы на поле собирать добычу – при виде яркой одежды и хорошего снаряжения киян у лесных ловцов разгорались глаза. Разойдясь, засели, прячась за стволами и буреломом. Хвалимир выслал дозор по дороге. Но время шло, а он ждал знака напрасно. Потом дозор вернулся – на версту никого в лесу нет.
Ничего не понимая, Хвалимир вызвал к себе малинского паробка. Тот был выслан сюда в то же утро, когда Ингер собирался покинуть Малин, и опередил его, уйдя лесными тропами. Он сам не знал о том, что большую часть дружины, с обозом и полоном, Ингер отправил в Киев, и теперь не мог ответить на вопрос, куда же они подевались.
Напрасно прождав до ночи, Хвалимир едва себя помнил от досады и недоумения. Оставив в лесу дозор, ночевать вернулись в город и окрестные веси – пять сотен человек в постройках Искоростеня уместиться не могли. Но когда и ночь ничего не изменила, Хвалимир понял: надо самому идти на Малин.
К тому времени тела киян уже собрали. Где смогли, сняли шлемы и доспехи; снаряжение Ингера поднесли Хвалимиру. На золоченой отделке шлема виднелись глубокие засечки, наносник был поврежден и сбит на сторону, так что без починки надеть его было невозможно. А к тому же предстояло чистить от крови…