Долан отшатнулся от дивана, отвернулся к стене, чтоб не выдать эмоции выражением лица. Цапнул со стола кружку с остатками кофе — точно помнил, что она должна там быть — но промахнулся, сбил её на пол. Любимую Алинкину кружку.
Звон фарфора отдавался в душе такой болью, словно каждый осколок втыкали туда силой. Внутренний барометр захрипел и взорвался, не выдержав напряжения, дыхание перехватило, кабинет закрутился вокруг своей оси.
Всё закончилось. Всё хорошо. Она жива. Жива.
Но слова не приносили облегчения.
Наоборот, раньше можно было цепляться за необходимость идти и действовать, а сейчас, как только захлопнулась дверь, Долан почувствовал себя отрезанным от мира, от бесконечной череды событий, от самого себя. Тело существовало отдельно, мысли отдельно, и одно никак не хотело стыковаться с другим.
— Дыши!
В спину ткнулось что-то живое и тёплое. На грудь легли маленькие девичьи ладони.
Алина обхватила его руками, обняла, не давая упасть, или, может быть, пыталась не упасть сама. Долан не мог разобрать, но изо всех сил старался не свалиться.
Не сейчас. Не при ней. Ей и так стоять тяжело, нога болит.
— Алина… прошу… уйди!
— Кричи, — велела девушка.
— Что? — С вопросом вышли остатки воздуха. Лёгкие болезненно сжались, голова закружилась.
— Что хочешь. Ори, ругайся, матерись, частушки пой, только не молчи. Ты же не камень, ты человек, у тебя есть эмоции. Прекрати их в себе запирать! Кричи!
Сил думать и сопротивляться не было, поэтому Долан сделал единственное, что в таком состоянии мог — действительно закричал. Попытался. С трудом выдавил из себя какой-то странный, неестественный звук. Зажмурился, чтоб не видеть, как расплываются стены, вдохнул поглубже — и закричал снова. Без слов, без смысла, на одной ноте. И кричал, пока хватало дыхания и сил, пока крик не заглушил монотонный гул в ушах. Да и после пытался, но ноги всё-таки подогнулись и Долан рухнул на колени и раскашлялся.
— Полегчало? — спросила Алина, опускаясь рядом. Она всё ещё обнимала его со спины, так крепко, что под рубашкой наверняка остались синяки от пальцев.
Долан прислушался к себе. Внутри оказалось неожиданно ясно и тихо. Почти спокойно.
Зато в коридоре захлопали двери и послышались голоса коллег, взбудораженных воплем. Потом в двери осторожно постучали.
— У меня всё в порядке. Следственный эксперимент проводил, — хрипло гаркнул Долан, не дожидаясь, пока кто-то сунется проверить. И добавил, уже намного тише, только для Алины: — Спасибо.
— Не за что. Всё ещё хочешь, чтоб я ушла?
— Куда? Зачем?
— Ты только что просил, чтоб я ушла.