Командир батальона, подполковник Нелидов, угостил и доброй чаркой, и пирогом своих молодцев, а вечером задал им пир-горой наш начальник линии. Грянул стройный хор песенников; свежие, чистые голоса звучно-мелодически неслись в великолепной ночной тиши дивной лабинской ночи, и лились отрадно, прямо в душу, задевая ретивое родными мотивами.
Наутро жители станицы угостили новых товарищей – собратов по сословному званию, не посрамивших себя на первом испытании, и любо, и весело было смотреть на этот, как бы на родной, семейный праздник. На третий день отблагодарили их и своих расходившиеся закубанцы и заключили торжество, пожертвовав на батальонный образ Спаса значительную сумму денег от всех четырех селений, обращенных в станицы пешего батальона.
(В былое время «разведка» была одной из трудных служб пластуна: высмотреть и разузнать в горах о намерениях неприятеля, и если не удастся получить положительных сведений от кунаков-лазутчиков или иным путем, то необходимо было «достать язык», т. е. захватить живьем такую личность, от которой можно бы было добиться толку. На разведку, большей частью, отправлялись конными, так как предстоял дальний путь и нужна была быстрота и внезапность, как нападения, так и ухода восвояси. Для разведки редко отправлялось более 3–4 пластунов, на самых резвых и сильных конях. Авт.)
Собрались пластуны на линии из своих рекогносцировок, не принеся положительных сведений из гор, кроме незначительной добычи-поживы и нескольких пальцев да ушей от убитой татарвы (Пластун, убив горца, отрезывал, если было можно, правое ухо или правый большой палец руки, на котором обыкновенно носилось кольцо, смотря по состоянию, золотое, серебряное, медное или железное, для взвода тугих азиатских курков. И за эти неопровержимые доказательства пластуну выдавались наградные деньги. Если же удавалось убить личность повлиятельнее и было не так далеко от линии, то отрубали голову и на нее нередко выменивались пленники. Чтобы не судить этого обычая строго, нужно вспомнить время, нравы и самое место разбойничьей войны с горцами.). Тишина в горах обыкновенно не предвещала ничего доброго, тем более что, с появлением Шейх-Амин-Магомета, горцы как бы усвоили себе, новую разбойничью тактику, следствием которой было более единства в их действиях и самой скрытной осторожности, так что наши горские кунаки-лазутчики поприжали хвосты, боясь суда и расправы шейха, не любившего шутить… И трудно было узнать что-либо верное о намерениях Амин-Магомета. Прошло около двух недель, а на линии ни одного происшествия, ни одного появления, даже мелкой партии…