– Ну так воротимся на дорогу – и гайда сами на поиск!
– О нет! наверно дорога занята, хотя я ничего не слышу пока.
– Ну так какого же черта мы будем здесь ждать?
– «Пойдемте», сказал Мандруйко, еще послушав; «погода прояснится на рассвете: воспользуемся остатком ночи и тумана, чтобы проехать равнину. На этот раз мы проедем позади ущелья: это будет дальше, но вернее».
Мы проехали по равнине наперерез, но едва сделали сотни две шагов, как раздался выстрел и мимо моего уха просвистела пуля.
– А это что? – спросил я Мандруйку, который остановился с удивлением.
– Известно пуля, – ответил он, – выстрел из-за этого куста. Он видел нас – поскачем зигзагами.
– Нет! бросимся к кусты и покончим с негодяем.
– А если их целая партия? Вы видите, что это только начало.
Точно, выстрелы преследовали нас, хотя и не один за другим, как барабанная дробь, но довольно часто.
– «Скверный горох!» заметил Мандруйко, остановясь в нерешимости: «он сыплется из кустов перед нами. Научилась поганая татарва, как надо делать засаду… Поскачем! Они скорее слышат нас, чем видят, и метят наудачу. А то пришлось бы нам плохо».
Мы поскакали опять; но вдруг Мандруйко остановился, и один из отбитых нами коней, которого он вел в заводу, покатился без жизни.
– Мы окружены со всех сторон! – сказал Мандруйко, – мы попали в кучки кустов, где для разбойников гораздо удобнее, чем для нас. Надо драться… Ну, что же! Подеремся с помощью Бога! Ведь не в первый раз… Следуйте за мной!
Мандруйко опять смело бросился скакать, взяв от Запорожца из двух одного заводного коня взамен убитого, и, среди свистевших пуль со всех сторон, кинулся за изгородь коша, такую же развалину, за которой мы прежде укрывались, и откуда раздавался лай собаки.
– Что делать? – продолжал Мандруйко. – Вот именно то, чего я опасался! Мы наткнулись еще на засаду, и здесь, пожалуй, станут стрелять. Не знаю, много ли их, или только один-два: попались в ловушку…
Но Запорожец, до сей поры не проронивший почти ни одного словечка, и, как видно, вполне одобрявший все распоряжения Мандруйки, разрешил задачу. Он своими рысьими глазами рассмотрел близость густого леса.
«Лес перед носом, чего будем зевать!» И, не ожидая возражений, пустился вскачь, а мы за ним… Несколько неудачных выстрелов проводили нас… Благодаря зоркости Запорожца, мы были в лесу, закрыты от выстрелов, и избавились преследования горцев, как видно бывших пешими в засаде. А что будет впереди, то Бог даст!
Больше часу – или нам так показалось – мы пробирались по трущобам, переехали какие-то два протока, а блестящий утренний свет осенил нас на высоте, окруженной густым лесом. Осмотрелся Мандруйко, немного сконфуженный и молчавший все время нашего бегства, хотя и неславного, да зато здравого, и сказал: