– Толку будет мало, если мы еще останемся в горах. Мы открыты и языка не достанем, а, пожалуй, поплатимся головами… Надо вернуться домой, и если вы согласны, то к ночи мы дома.
Против этой логики возражать было бы нелепо. Кони наши притупили за шесть дней, не выходя из-под седла, голодая и нередко целый день оставаясь без воды. Да и мы, питаясь почти одной «пастромой», т. е. вяленым мясом, да чаркой-другой горилки почти без сна, тоже крепко повыбились из сил. Решили: возвратиться на линию.
Я рассказал эту разведку с большей частью ее подробностей, желая познакомить читателей с действиями пластунов в земле неприятеля, где, правду сказать, они лучше хозяйничали, чем в своих собственных домах.
Четырнадцатилетний казаченок, Васютка Скляров, сын войскового старшины, теперь уже сам есаул, как недавно случайно я прочел в высочайших приказах, при водворении станицы Урупской был послан отцом с драбантом (Драбант – это казак-деньщик. Драбанты поступали по взаимному соглашению и им, за каждый год драбантства, давалось два года льготы от всякой службы. Откуда явилось это название, надо искать у старого казачества.), на двух парах волов, за нарубленным лесом для постройки.
Близость леса, и, по-видимому, тишина на новой линии, да наше неизменное «авось и сойдет», нашедшее место и на Лабе, были причиной чуть было не потери стариком сына, не говоря уже о быках.
Драбант принялся с парой волов, за тягу бревен, а «Васютка», с гармоникой, уселся у повозок, поставленных на полянке, и так углубился в свои импровизации, что заметил только тогда с десяток горцев окруживших его, когда двое из них принялись вязать ему руки назад…
О сопротивлении и подумать было некогда. Пришлось хлопцу с парой волов разделить одну долю и идти на поводку, как на налыгач…
Так они прошли с утра до заката, вверх по Урупскому лесу, до Тегеня. Утомленный, голодный мальчуган уже падал от усталости, но не терял бодрости духа и казацкой отваги.
Остановились горцы на роздых, развели огонь, считая себя вполне безопасными от преследования, принялись за чурек и жареное просо (Горцы, отправляясь в набег и на поживу, большей частью брали с собой для пищи жареное просо в бараньем курдючном сале, до того соленое, что довольно его было горсти, чтобы только пить, а есть уже не захочешь. Вообще воздержность черкесов изумительна и редко кто перенесет так терпеливо голод; зато, когда предстоял случай поесть, так тоже немногие посостязаются с ними.), чем угостили и пленника, развязав ему руки. Гармоника занимала горцев, даже во время пути, несмотря на то, что могла их выдать; но нестройные ее звуки, в непривычной руке, только раззадоривали дикарей. И вот они на привале взялись за гармонику, а все складу и ладу нет, даже для их негармонического уха… Не выдержал артист Васютка, схватил гармонику и лезгинка стройно и звучно огласила ночную тишь и глушь леса. Не выдержали горцы звуков нового Орфея – и принялись выплясывать… А Васютка, хотя и увлекся своей музыкальной страстью, но смутная мысль уже бродила о свободе и молодая голова работала о плане побега.