Бешеный конь помчал его назад… Горцы было бросились к нему, но в это время ружей двадцать ударили с боку из леса – и они пустились на уход по следам своих земляков, шныряя по кустам. Поймал Борисенко коня Али-бея, и когда освободил его ногу из стремени, он был еще жив и клял меня на чем стоит свет… Я приказал бросить, не трогая поганого оружия изменника, дерзнувшего подводить партию и стрелять в своих, за то, что призрели эту гадину – вытащив из дряни.
Впоследствии оказалось, что Али-бей, когда был у меня, то вскоре пополуночи разбудил моего дежурного урядника, и, как было велено, переправился за Лабу. Где он провел целую ночь, неизвестно; но утром, часу в восьмом, он был в Новозассовской у Чингис-Хана, который спрашивал его о новостях в горах: Али-бей заверил о совершенном затишье за Лабой. Что он подвел партию, сомневаться было нечего из самой его выходки со мной, да и лазутчики подтвердили о давнем его заговоре с шейхом давать знать, где и чем можно поживиться на линии…
Часа через полтора собрались все пластуны и вернулась кубанская сотня из преследования, и я попросил ротного командира пехоты, штабс-капитана Подопригору, заняться укладкой на подводы наших раненых и убитых и отправить их в станицу.
Едва мы с пластунами переправились через Лабу, против станицы, как встретили В-цкого с его дежурством и 5‐й урупской сотней. Он был уже близ Урупской, когда услыхал тревожные выстрелы в Новозассовской и возвратился, полагая еще застать дело и поспеть вовремя на выручку; но тридцать семь верст не перелетишь птицей на усталых конях – и прибыл, когда уже было все покончено.
Искренно поблагодарил он меня и Чингис-Хана за выручку жителей и наказание партии. Мы отправились в станицу.
В-цкий, сделав нужные распоряжения, простился, сказав, что едет с урупской сотней, а дежурство свое велел распустить до возвращения своего из Прочного.
За это дело я получил «признательность» светлейшего наместника, объявленную в приказе по корпусу. Пластунам дано пять знаков отличия военного ордена и два знака кубанцам. Жители, более потерпевшие, получили денежные награждения.
Потеря наша, на этой несчастной рубке леса, была до 50 человек убитыми, да до 70 ранеными. Неприятельских тел, исключая Алибейкина, притащили в станицу около 40, и захвачено более 30 лошадей. По числу тел и отхваченных с боя коней, мы верно определяли потерю неприятеля: настоящая цифра заявила, без донесения лазутчиков, о великом уроне в сборище до 500 джигитов, какой они понесли, и смерть погибших в бою «добре» была отмщена пластунами.