- Лучше быть убитым в бою, чем всю жизнь служить рабом у франконцев! - кричал Альбион, этот здоровяк - мужчина в толстой медвежьей шкуре. -Ты, Гульбранд, хозяйничаешь здесь, в этой лесной глуши, и ты еще не познал, что это значит - склониться под их ярмо. Мы должны нести франконскому королю налог и дань, а десятую часть всего нашего добра - его жрецам за то, что они выливают на нас крещеную воду! Наши сердца еще верны богам нашего народа!
- Да, и они помогут нам в этой борьбе и приведут нас к победе и славе, - воскликнул Виттеркинд. - Давайте торжественно поклянемся, что каждый из нас окажет помощь делу освобождения нашей земли!
Послышался звон оружия, и бородатые мужчины, сверкая гневными взглядами, подняли свои мечи для клятвы.
Рутберт слушал их с сияющими глазами. И он охотно поднял бы свой старый меч для принесения обета, однако он знал, что саксонские мальчики его возраста еще не имеют права носить меч.
Герцог Виттеркинд увидел, как Рутберт сначала схватил висевший на боку сломанный меч, но затем, устыдившись своего порыва, вновь опустил руку. Он успокаивающе хлопнул его по плечу и сказал улыбаясь:
- Подожди, возможно, совсем не далек тот день, когда ты будешь иметь возможность честно заслужить себе право мужчины носить меч.
И час тот наступил раньше, чем думали Виттеркинд и Рутберт.
До самой поздней ночи продлились разговоры мужчин, затем большинство из них отправились домой, к своим подворьям, рассыпанным по всей округе, а многие из спутников Виттеркинда примкнули к ним. Был назначен день, когда они должны были собраться войском, чтобы объединенными силами противостоять приближающейся головной армии Карла. После короткого сна отправился в путь и герцог Виттеркинд, чтобы еще до заката солнца добраться до местности, лежащей по ту сторону Везера, где он хотел, собрав народ под открытым небом, призвать к участию во всеобщем восстании живущих там дворян и свободных крестьян.
Рутберт был очень горд тем, что герцог в качестве сопровождающего взял его одного. Часть остальных его спутников отправилась с посланием к окрестным племенам, другие вернулись обратно, в родные края, чтобы поднимать своих мужчин. Виттеркинд не хотел другого сопровождающего, так как его путь лежал через те места, которые иногда бывали заняты франконскими ставленниками и солдатами. Два одиноких всадника могли быстрее добраться туда незамеченными, не бросаясь в глаза, чем большая конная группа. Герцога легко можно было принять за одного из живущих там дворян, а Рутберта за его сына.
Прощание с Гелой оказалось для Рутберта тяжелее, чем он предполагал. Она стояла земляном валу и смотрела вслед брату, который скакал рядом с герцогом на коне сквозь едва брезживший рассвет, пока оба всадника не скрылись из вида в тени высокого леса.