Выпили. Закусили. Командиры совсем понемногу, только выпитое зажевали, наперебой подкладывали все со стола на тарелку мальчику.
– Ешь, Миша, ешь. Кушай, не стесняйся. А что не съешь, то с собой заберешь. Это все твое.
Валерий Борисович взглянул на часы, постучал ногтями, плоской их стороной, по столу.
– Время, время… Ты прости меня, Мишенька, но запарка у нас… Понимаешь? Мне надо идти.
– Понимаю, – огорчился Миша.
Валерий Борисович видел его огорчение и понимал. Столько времени мальчишка был под врагом, в постоянном риске, в опасности, в холоде, в бесприютности и одиночестве. Теперь пришел, можно сказать, возвратился в родной дом, а родственникам не до него.
– Ну, давай еще сладенькой понемножку, – предложил Валерий Борисович. – Совсем по чуть-чуть, – это уже указание Владимиру Семеновичу, сколько наливать. – За победу. И за удачу, Миша. Чтобы тебе и всем нам всегда и во всех делах сопутствовала удача.
Выпили ликеру. Командиры смакуя, Миша лихо, залпом в один глоток.
– Не озоруй, – попридержал его Валерий Борисович. – А то такого насочиняешь. – И Владимиру Семеновичу: – Обратно машину с Мартьяновым пришлю. Закончите, заберешь сообщение, Мишу на нашу квартиру отдыхать, а сам… Знаешь, где меня искать.
– Понятно.
После ухода Валерия Борисовича минут пять еще посидели за столом, закусили. Закусывал, в основном, Миша, а Владимир Семенович только подкладывал ему закуску. Аппетит, особенно после выпитого, требовал еще, но много есть опасно. Остановился.
– В баньку? – предложил Владимир Семенович.
– Попробуем…
И действительно, только попробовали. Лишь поддал пару Владимир Семенович, зажгло, защипало рубцы и рану. Аккуратно помахал над мальчиком веником, прогрел, осторожно вымыл и вытер его. Даже не вытирал, обернул простыней и промокнул влагу.
Рану перевязывать не стали, решили, пусть подсыхает.
И уселись за бумаги.
Чаще всего, когда время позволяло, отчеты Миша писал, советуясь и оговаривая едва ли не каждую фразу. В начале войны с Валерием Борисовичем, а потом с Володей. Ему, соскучившемуся по своим и по общению с людьми, перед которыми можно быть самим собой и не надо притворяться, играть роль, это обсуждение было большой отдушиной, облегчением для души. Но сегодня, после того, как обговорили основные моменты, которые нужно внести в сообщение, Владимир Семенович, извинившись, занял другой стол и раскрыл папку с какими-то своими бумагами.
Миша насколько мог аккуратно написал вводное предложение: «В соответствии с отработанной линией поведения источник находился на временно оккупированной врагом территории в период с…»