И немцы принялись за дело, внося в дом вещи и какие-то ящики.
Федосья увела детей, собрали их постельки и принялась обустраиваться на новом месте, решив приспособить для жилья и кладовку в сенях.
Она поняла, что теперь для нее и для детей началась новая жизнь. И, глядя, что творится в соседних домах, где деловито ходили немцы, громко разговаривая, шугая кудахтающих кур, которые иногда испуганно взлетали и горланили, Федосье стало ясно, что немцы в Свитах будут жить долго, раз так основательно размещаются.
В доме появился еще один немец, офицер, очень важный и строгий. Он произносил лишь отдельные слова, и тогда движения солдат убыстрялись, они куда-то убегали, что-то приносили, а немец стоял у окна, смотрел сквозь стекло на дальний лес и будто что-то высматривал. Фуражка его лежала на столе. Затылок в складках, волосы редкие, с плешью. Когда он повернулся и посмотрел на Федосью, которая в этот момент ухватом доставала из печки горшки, она увидела его глаза – желтые, чуть навыкате, по-бараньи простодушные.
Офицер попробовал кусочек картошки. Она ему очень понравилась, и он съел еще. Ел он много и жадно, и отдувался, и пыхтел. При подчиненных старались есть умеренней и не спеша, и не пыхтеть, за что его дома бранила жена, называя плохо воспитанным человеком, а за глаза – обжорой.
Удивительным было и то, что офицер нисколько не стеснялся, портил воздух, издавал громкие непристойные звуки. Солдаты на них никак не реагировали, словно поступать подобным образом так и положено.
В первые же дни офицер решил провести над Федосьей и детьми эксперимент. Уходя, оставил на столе конфеты и печенье.
– Со стола ничего не брать, – сказала детям Федосья. – Это он вас проверяет. Возьмете – может не только побить, но и расстрелять.
– Знаем, – сказал Саша. – Стреляют за самую малость – уже всех запугали.
– Это оттого, что они сами боятся, – объяснила Федосья.
– Мама, а скоро они от нас уйдут? – спросила Надя.
– Не знаю, доченька. Теперь нам терпеть надо. Так Господь велел, значит.
Федосья видела, как офицер, вернувшись в дом, первым делом подошел к столу и посчитал, сколько на нем лежит конфет и печенюшек.
Убедившись, что все на месте, позвал Федосью к себе и вручил одну конфетку.
– Киндер, – сказал.
– Да, ребенку, – Федосья взяла конфетку и поклонилась.
Она это хорошо запомнила потому, что конфетку офицер держал за фантик – так, как держат лакомство, заставляя собаку встать на задние лапы.
Но и эти милости офицер скоро забыл, потому что наши, соединившись в отряды, стали нападать на немцев из леса.