Он помолчал немного, а потом снова заговорил громко:
– Американская армия позаботится о всех вас. Питание будет налажено в ближайшем городе, куда вы и направитесь прямо по этой дороге. Для дальнейшего вашего следования обратитесь в распределительные пункты. Они будут организованы на городской площади.
Он повторил слова несколько раз, и только после этого колонна машин двинулась дальше, к заводу и лагерю.
В городе было шумно и людно. По узким улочкам проезжали американские быстрые «виллисы». Группами ходили люди. Наши заключенные из других лагерей – мужчины, женщины, дети. Американские военные занимали брошенные немецкие дома.
В центре города уже была организована кухня, выдавался хлеб, а голос русского переводчика снова и снова повторял по радио о том, что есть надо понемногу и идти к распределительным пунктам.
Эти «пункты» представляли из себя столы, поставленные на брусчатке площади у городской ратуши и островерхой кирхи.
Федосья встала в очередь к тому столу, за которым сидел американский офицер рядом с тем переводчиком, который встретил их на дороге.
И вдруг она услышала:
– Тетка Федосья! Тетка Федосья!
Оглянулась, сразу увидела парня в одежде заключенного, который, расталкивая людей, пробирался к ней. Она без труда узнала Петьку, сына своей родной сестры Маргариты.
Он обнял ее, перецеловал всех детей и радостно улыбался. Худющий, костлявый, но с живыми темными глазами – как и у матери, как и у Федосьи.
– Вот так встреча, надо же, – быстро говорил он.
– Значит, наши лагери рядом были?
– Наш «Тупик» назывался, а ваш?
– Да рядом, раньше бы знать. Хотя… Ну так что, куда теперь, тетка Федосья? – спросил он, перестав улыбаться.
– Как куда? – удивилась она. – Домой, в Свиты.
Петр посуровел, опустил на землю Аню, которую держал на руках.
– Видать, тебе ничего не объяснили, – сказал он. – Давай отойдем куда-нибудь, поговорим.
– Да зачем? Говори при всех.
– Нет, отойдем.
Федосья оставила детей стоять в очереди, а сама с Петром отошла к памятнику, который возвышался посреди площади. Какой-то бронзовый человек с отбитой снарядом рукой стоял на постаменте. Ограда вокруг памятника тоже была искорежена танком, наверное.
Они присели на вывороченный камень с какой-то надписью.
– Ты что же, Петя? Куда теперь? – спросила Федосья, уже поняв, что племянник говорит, хорошо подумав.
– Да вон, записывают. В Америку. Обещают работу дать и жилище. У них этого хватает. И тебе нельзя домой, тетя. Тебя тоже куда-нибудь в Сибирь отправят. Потому как работала на врага.
– Не по своей же воле, Петя. А дети? Да если бы мы и дальше холостые патроны делали, они всех детей бы перестреляли. Так нас и предупредили после первых расстрелов.