у жизни, стелющейся белоснежной скатертью.
Совсем по-особому мечтательны и философичны слова, с которыми приходит Н. Бурлюк в поэзию. Углубленное искусство стиха, лирика и лиризм, сплетенные друг с другом.
Пусть в современной лирике еще нет религий, учений, мудрости, зато в ней яркое слонце, несущее радость за русское искусство.
А. К. «Машков, Кузнецов, Сарьян, Лентулов, Кончаловский, Бурлюк, Уткин, Куприн, Мильман»
Наблюдатели искусств, стремясь объяснить явления живописи, любуясь каким-нибудь отдельным моментом ее истории, счастливы бывают отметить, что облюбованная ими группа как нельзя лучше продолжает мастерство уже установившихся образцов живописи.
Вопросы эволюции искусства и революции художнического творчества разрешаются пристрастными любителями исторической перспективы, конечно, в пользу эволюции.
Нам же вопросы «почему» – не важны. Генезис нашей эстетики, вкуса и потребности с исторической – или иной точки зрения – мы оставляем в стороне. Нам в нашей попытке художественной характеристики важно только то, что определенная группа художников создает какое-то искусство, которое мы потому называем современным, что оно отвечает нашей настоящей живописной потребности. Мы любуемся только теми мастерами, которые создают сущность наших настоящих эстетических императивов. – La peinture c’est vous!
Павел Кузнецов. Влюбленность в пески и цвет Востока. Восток, не как этнография, чуждая национальность, а как утонченное любование жизнью иной. Восток – как форма, вбирающая восприятия Европы. Не экзотика, а грустность, тонкость – вся в изысканной манере мастера. Сарьян. Восток, но совсем иной. Сарьян, обязанный всем своим существом Востоку, его поэзии, мифу и отношению к вещам и людям, весь в нем, в его желтом цвете, в медленности и крике. Но в совершенстве своем (примитив) в композиции, технике – это, конечно, художник русский, художник от русской Европы. Илья Машков. Прежде всего определенно художник от Русской Земли, прошедший через увлечение французскими ультра-реалистами (Эдуард Мане, Клод Моне, Сезанн) и создавший с виртуозностью форму красочного натюрморта. Культ видимого реализма – лишь внешний повод к проблеме живописности*. Тайна художника в том, что его «реализм» разрешает ту проблему искусства, которая не понимает культа форм природы как искусства. Аристарх Лентулов. Живопись это, прежде всего, цвет (а не краска), цвет, в котором и время и пространство – отсюда форма и фантастика, стремящаяся объять макрокосм. Так мало красок в палитре (всего семь), но в творческом вдохновении превращаются в чудеса золотой солнечной яркости, разлившейся в бытии. Любя и принимая мир – любование собственным мастерством – даже в таких вещах, как «Москва». (Собрание В. В. Лабинской)