— Мы теперь её ключом открыть не сможем, — резонно заметила я, но Костик был более оптимистичен.
— Так у нас его и нет, а если и появится, здесь только верхушка попортилась.
— Угу, не попортилась, а ты попортил. Папа нас прибьёт, — и это моё заявление было скорей оптимистичным, чем пессимистичным.
Не хотелось бы снова скандалить и выяснять с Олегом отношения из-за результатов анализов, лучше поскандалить из-за дорогущей сломанной двери и замка, предстоящего ремонта, чем из-за этого.
— Ну он сам, вообще-то, виноват, нечего было мою комнату закрывать, — пыхтя, ответил Костик, и в ход пошла тяжёлая артиллерия.
Гвоздодёр!
— Давай, может, подождём ещё полчасика? Чай попьём, — предложила с надеждой на согласие, но Костик тряхнул головой.
— Нет, мне срочно нужно попасть в свою комнату, — раздув щёки, он попытался надавить на гвоздодёр, но дверь была непросто дорогая, она ещё была и хорошая.
Не поддалась ни на миллиметр, только гвоздодёр выскочил и чуть не прилетел Костику по ноге.
— Осторожней! Я прошу тебя!
Мне для полного счастья только травм у сына не хватало!
— Да нормально, — отмахнулся Костик.
— Нет уж, дай лучше я. Отдай говорю! — не без труда отняла у сына гвоздодёр.
Конец инструмента едва проходил в небольшую щель, я сомневалась, что что-то в таком случае получится и мои сомнения подтвердились. Всё повторилось, гвоздодёр выскочил, дверь не поддалась.
— Мда уж, — выдохнул Костик, — А если так? — он взялся за молоток, вставил отвёртку в щель между дверью и проёмом, прицелившись как раз туда, где был замок и начал стучать по рукоятке.
Несколько минут безуспешных Костиных усилий и стука на весь дом, пока нас не отвлекли.
— Какого чёрта вы делаете?! — рявкнул на нас Олег, очень злой и нервный.
— Комнату открываем, — буркнул Костик, отступая в сторону.
— Да вы чё ёпт! Я уже лысеть блядь начал с ваших выходок! — орал Олег, тыча пальцем в макушку, чуть склонившись перед Костиком.
— Это... — Костик задумался, и я знала, что сейчас что-то эдакое язвительное скажет, пыталась жестами попросить его не делать этого, но сын был упрям и неисправим, — Прискорбно, — произнёс с ехидством.
— За себя переживаешь? — спросил Костика, роясь по карманам сначала брюк, потом пиджака.
— В смысле? — Костя напрягся, веселие спало с его лица.
— Наследственное это. Ни на минуту одних оставить нельзя, — тяжело вздыхая он открыл комнату сыну, — Инструменты на место верни, и в комнате уберись! — судя по тону Олега, он был зол и абсолютно не в настроении и мне заранее стало страшно, причём это несмотря на контейнер с очищенной морковкой в его руке.