Многие думали, что в таких играх не было ничего, кроме замаскированного эротизма. Они ошибались.
Смутное чувство тревоги никогда не покидало девушку. Будущее мало волновало Аду. Его затмевало подозрение, что в прошлом она могла поступить по-другому. В разные моменты своей жизни. Кажется, даже спустя годы она будет всё тем же человеком, который тонет в собственном молчании и молчании домашних стен. А настоящее — не что иное как лихорадка. Что-либо изменить не представляется возможным, а бездействие убивает. И внутренний сенсор души горит красным светом, предупреждает: опасность! Опасность утонуть в собственных мыслях велика и ужасна.
И Ада висела здесь. Лучше уж так. Забыть о прошлом! А будущего нет, есть только сейчас.
Первое воспоминание о родителях — смех. Они радостно подбегали к окну, Ада неслась за ними. Мало подобных моментов она могла вспомнить, отец уже тогда был, мягко говоря, не самым весёлым человеком. Свои мысли он прятал за семью печатями и никому никогда не показывал. А в перерывах сидел и писал книги. Молчал и писал. К Аде, пока та была совсем маленькой, он относился почти хорошо — так, словно они по недоразумению живут под одной крышей. Но со временем стал горевать: ведь так хотелось сына, а не дочь. Приговор для обеих сторон. Уже в детстве Ада поняла, что снимок на отцовском столе особенный. Ещё позже осознала, что должна была стать если не копией изображённого там мальчишки, то хотя бы достойной заменой.
Она не могла ничего с этим сделать, а может быть, плохо старалась. Какие-то черты в собственном характере не трудно скорректировать. Чтобы чуть больше походить на любимого ребёнка, нравиться отцу на тысячную долю процента больше. Пожалуй, Ада могла бы это сделать и сейчас, зная, что это насилие над собственной природой. Но это противоестественно, да ещё и получится хрен знает, что. Нет, менять себя поздно.
Мать отказалась заводить второго ребёнка. Отец согласился, ему, в какой-то мере, было уже всё равно. С какой болью он смотрел на фотографию! И с каким разочарованием на дочь.
Хоть бы раз прикрикнул, но нет, оставался подчёркнуто вежливым. Хотя придиркам не было конца. То неправильно держишь ложку, то плохо учишься, одеваешься, говоришь и даже молчишь ты не так! В его глазах она не была достойна своих предков, академиков нескольких поколений. Отец так уважал родственников, но не любил о них говорить. Мешало что-то мрачное в прошлом, древнее. В юные годы Ада расспрашивала двоюродных тёток, бабушек, и всех, кто попадался под руку. Они отвечали неохотно и не впопад, упоминали пожары, метеориты и утерянное состояние. Постоянно переводили разговор на другие темы — на любые, даже о чайных грибах! Ада наконец сдалась, оставив их в покое.