Прошло два года. Старик и все его помощники, его дочь – все испарились. Никто не знал, куда они делись и как с ними связаться. Его ученики по боевым искусствам, говорили, что учитель уехал за рубеж и скорее всего, уже не вернется.
Уже три месяца я не ходил в его бывший зал. В последний раз помещение было занято каким-то фитнес-клубом. Я утратил всякую надежду на встречу и успокоился. Я смиренно принял, что теперь сам по себе. Институт я давно закончил и скакал с места на место, желая найти работу, которая была бы мне интересна.
Я выучился на инженера, но работать по специальности не хотел. Несмотря на мои возражения, отец устроил меня в фирму, где сам проработал несколько лет. Я старался не ударить в грязь лицом, но через пару месяцев серьезно заболел. А когда, пролежав дома около полугода, вернулся на свое рабочее место – понял, что здесь не останусь. Я уволился в тот же день, а на следующий, у меня началась тяжелая депрессия. Точнее, началась она уже давно, сейчас же вышла наружу, показывая свое отвратительное лицо.
Дни тянулись, словно застряли в липкой паутине. Я висел в ней без надежды на свободу, ожидая зловещего паука – жизнь. Со всех сторон на меня обрушилась критика, меня называли тунеядцем, лентяем, не приспособленным к жизни. Знания, которые так старался передать мне Старик будто и не существовали. Я разучился наблюдать за собой, перестал отслеживать отождествление с мыслями. Я разочаровался во всем, чему он меня учил.
Впервые меня стали посещать мысли о самоубийстве. Я представлял реакцию и глаза родственников, их печаль обо мне и мне становилось полегче. Таким образом я, наверное, хотел отомстить им за давление на меня. Впрочем я никогда не доходил до каких-то конкретных планов – видимо остатки веры в жизнь еще теплились в моей, собственноручно растерзаной, воле. Я жил прошлым, вспоминая беседы со Стариком и Сергеем Олеговичем. От этих живых воспоминаний я и сам на время оживал. Но вечерами, размышления о смерти вновь поглощали меня. Я видел внутренним взором отравленных щенков. Они бились в агонии, пытаясь спастись. Я представлял себя таким же отравленным щенком. Иногда, мне казалось, что это Старик отравил меня. Мрак воцарился в моем сердце, владел им безраздельно, путал мое сознание, искажал восприятие мира. Правда, каждое утро грусть ненадолго отступала, я просыпался как обновленный, будто забывал о том, что тяготило меня. Но в течение дня все возвращалось на круги своя.
Так я барахтался в собственной ментальной грязи, оплакивая былое, которое давно уже предал. Месяц за месяцем. Новые места, новые лица. Полное отсутствие интереса к чему-либо.