есть квартира, в которой, хотя это только предположительно, но могут устраиваться оргии. – Зато постоянно новые лица мелькают, – вдруг улыбнулась женщина, что могло характеризовать её как оптимистку. – Выше у нас находятся последнии две квартиры, одна из которых принадлежит известному нам обеим мистеру Робину Робинсону. Он купил эту квартиру незадолго перед Рождеством, но сделал ремонт, обставил её и стал появляться здесь только с апреля, так что футбольные фанаты и папарацци ещё не успели пронюхать о его новом месте жительства, а даже если бы и пронюхали, я смогла бы обеспечить мистеру Робинсону спокойное проживание в этом доме, – с гордо поднятой головой уверила меня женщина. – Прежде в квартире мистера Робинсона жила очень интересная и светлая семья: мистер и миссис Калхоун были архитекторами, их дочь выбрала стезю скульптора, а сын стал виртуозным скрипачом – он уже три года как играет в Королевском оперном театре. Постарев, мистер и миссис Калхоун решили продать ставшую слишком большой для них квартиру и после её успешной продажи переехали в деревушку, расположенную где-то в Уэльсе у Бристольского залива. Собственно у них мистер Робинсон квартиру и купил. Что же касается второй квартиры на вашей лестничной площадке, у неё история посложнее. В разное время в ней проживало пять семей и все они были многодетными, но последняя семья превзошла всех своих предшественниц. Это было очень дружное семейство мигрантов-шведов, хотя их мужчины и казались немногим грубее наших, британских. Они прожили в этой квартире дольше всех – целых десять лет – но не этим они были удивительны. Фредрикссоны были очень большой семьёй. Я до сих пор не понимаю, как могло умещаться, пусть даже в двухъярусной квартире с тремя спальнями, целых двенадцать человек. Самому старшему члену их семьи было пятьдесят пять, самому же младшему десять лет. Особенно мне нравился их средний сын Бьёрн. В свои девятнадцать он выглядел более мужественным, чем многие тридцатилетние мужчины. Очень красивый и, не смотря на всю свою внешнюю суровость, добрый мальчик… В начале лета вся семья, за исключением Бьёрна, успешно поступившего и теперь учащегося в Кембридже, решила вернуться на родину в Швецию. Тогда же квартира опустела, но её до сих пор не выставили на продажу, так что её судьба всё ещё “подвешена в воздухе”…
Я ещё долго слушала миссис Адамс, но не из вежливости или желания испытать своё терпение, а потому, что мне действительно было интересно послушать о всех этих незнакомых мне людях, тени следов которых, казалось, всё ещё сохранились в этом подъезде, а их хранители, помнящие их всех – миссис Адамс и мистер Кембербэтч – вдруг показались мне настолько знакомыми, что мне даже стало странным, что я до сих пор могла их не знать.