Открытие Платона в эпоху Возрождения было не просто знакомством с наследием выдающегося философа, но узнаванием мистического напряжения и амбиций античной религии. Если про Аристотеля можно было сказать, что он занимается естественно- научными и земными вопросами, затрагивая небесные дела только в той мере, в какой они доступны всем земным существам, то про Платона этого уже сказать было нельзя: он говорил и о недоступности и непознаваемости небесного, но требовал, чтобы наш ум был обращен к этому недоступному. Платон стал так же представлять всю античную мудрость, как Моисей – всю библейскую мудрость: он и богопросвещенный мистик, и законодатель мышления.
Марсилио Фичино (1433–1499) создал первую в новой Европе Академию, просто небольшой кружок, который собирался и вел беседы по образцу диалогов Платона. Фичино был священником, переводчиком с греческого, а также приверженцем натуральной магии: он считал, что в природе, музыке и книгах действуют одни и те же законы, и, правильно подбирая звуки или запахи, можно улучшить состояние здоровья и даже повлиять на политические события.
Увлечение Платоном привез из Греции в Италию Георгий Гемист (1360–1452), который перевел свою фамилию, буквально «Наполненный», на более древний греческий, и получилось Плифон – его порадовало сходство с именем Платон. Плифон считал, что Аристотель сделал учение Платона слишком плоским, поставив все добродетели на один уровень и объявив, что, скажем, честность, справедливость и проницательность одинаково важны мужественному человеку. У Платона же – лестница восхождения по добродетелям все выше, от телесных – к духовным и небесным. Плифон утверждал, что Запад зашел из-за Аристотеля в тупик, споря о всё более выхолощенных понятиях и упражняясь в мелочных различениях. В конце концов, Плифон даже христианство стал считать слишком однообразным, отказавшимся от фантазий о множестве богов.
Фичино не собирался отказываться от христианства, поэтому в отличие от Плифона, в своих рассуждениях шедшего снизу вверх и желавшего увидеть разных богов и разные высокие добродетели, он шел сверху вниз, от единого Бога – к многообразию явлений. Согласно Фичино, Бог совершенен, но совершенство должно быть бесконечным не только по мере, как это для чувства, но и по числу, как это для ума. Поэтому, как только Бог задумал создавать мир, из его мысли появилось бесконечное множество ангелов, образовавших совершенный умопостигаемый мир. Тогда Бог понял, что пора делом заняться, и на этом возникла душа, как узел соединения слова и дела. Так как Бог непосредственно занимается делом, даже если и зовет ангелов на помощь, всё равно решает всё сам, то душа сохраняет образ Троицы, делясь на ум, рождающийся от него гнев (волю действовать) и исходящее от них вожделение (влюбленность и любовь). Далее, чтобы душа понимала, что именно надо делать, возникают качества вещей, скажем, их форма, температура или мягкость. Наконец, возникают сами материальные вещи, чтобы быть памятниками совершенных Богом дел, и душа воплощается в тело. Бог Иисус потому спас людей, что не просто воплотился, но преодолел границы качеств вещей, превращая воду в вино или хлеб в свое тело, и тем самым дал возможность людям быть причастными не только вещам, но и Троице в своей душе.