На периферии Европы существовало и такое явление, как протестантская схоластика. Например, словак Элиаш Ладивер (ок. 1633–1686), заявил, что протестантское учение об оправдании только верой вполне соединимо с Аристотелем: ведь Аристотель учит о бессмертии души и о неотменимости логических законов. Значит, достаточно доказать неотменимость веры, что даже сам Бог не может изменить вероучение, и протестантская схоластика состоится. А Бог не может изменить вероучение, потому что он доверяет человеку, например мученикам, которые стояли до конца именно за это учение, и поэтому не будет ничего делать того, что разрушило бы доверие к нему всего человечества. Здесь Ладивер напоминает своего современника, немецкого католического поэта, писавшего под псевдонимом Ангел Силезский, который также говорил, что Бог нуждается в человеке как по-настоящему искренне его полюбившем. Мистическая диалектика Ангела Силезского, представление, что Бог и человек – два центра самосознания в отношениях необходимой взаимодополнительности, повлияла на Лейбница, Шеллинга и Гегеля.
Другой пример схоласта-протестанта, еще более ранний – венгр Иштван Геллей Катона (1589–1649). Катона нападал на католиков за то, что в их богословии всегда появляется «отсрочка»: можно покаяться во грехах и отложить суд, можно дожидаться решения духовника или папы. Тогда как Аристотель никогда не говорил о таких отсрочках, напротив, в его системе всегда вещь уже стремится стать лучше и, даже если не достигает энтелехии, она уже заявлена в деятельности со всеми ее свойствами. Значит, просто нужно перенести аппарат рассуждений Аристотеля на область греха, искупления, благодати, терпения, показав, что как природа не терпит пустоты, так и праведность не терпит греховной отсрочки.
Запоздалым представителем Ренессанса был неаполитанский профессор Джамбаттиста Вико (1668–1744) – создатель «новой науки об общей природе наций», соединившей иносказательное истолкование библейской истории и мифологии с общим представлением об историческом прогрессе. Вико рассуждал так: о древнейшем периоде истории человечества у нас нет письменных источников, да и для позднейших периодов они не всегда достаточно подробны. Но очевидно, что начало истории человечества должно быть очень убедительным, раз оно определило дальнейшие пути людей и общую природу людей, независимо от их привычек, предпочтений и планов. Таким началом была свободная воля, которая не прошла испытания историей – человечество было почти уничтожено всемирным потопом. Поэтому люди после потопа стали учиться не только ремеслам, но и распознанию знаков, правилам чтения знаков, так появилась первая философия. У евреев как библейского народа этим знакам соответствовали определенные смыслы, например манна в пустыне как необходимость заботиться о ближнем, и тем самым постепенно создавалась идея свободы. У язычников мифы, наоборот, оказывались двусмысленными, и поэтому у них был путь проб и ошибок. Распознавая знаки, они иногда создавали идеи, а иногда с тем же воодушевлением созидали собственное тело – отсюда появлялись гиганты, титаны, герои, которые гибли, тогда как идеи остались бессмертными.