Вот я проголодался, и я не говорю «мое тело голодно» или «мое тело требует еды для дальнейших действий», но говорю «я голоден». Для Декарта это не просто тесная связь душевных и телесных переживаний, но это способность духа работать с переживаниями тела как с самостоятельно ценными независимо от других переживаний: мы сначала побежим удовлетворять голод, а потом уже будем думать о чем-то другом. Даже если мы отказываемся от пищи ради какой-то мысли, например, думая о том, что лучше сначала накормить самых голодных, то все равно это означает, что я переживание своего тела осознал как свое переживание, и не вычисляю, сколько удовольствия получит голодный сосед, когда я его накормлю, но с удовольствием его кормлю. Как наш ум знает, какая мысль будет остроумнее для всех, так же он знает, какая еда будет питательнее для всех.
По сути, Декарт различает между функциональным порядком души и тела и порядком сознания как таковым. В функциональном порядке душа заботится о теле, а тело поддерживает душу, в здоровом теле здоровый дух. Порядок сводится к отдельным эпизодам. А в порядке сознания душа видит истинность такой заботы, что эта забота точно пойдет на пользу, что позволяет заботиться и о ближнем, а не только о себе. Порядок оказывается повелением и нормой.
Но остается последний метафизический вопрос: когда именно я мыслю? Какая могущественная причина или побуждение заставляет меня мыслить? Декарт отвечает на это примерно так, обращаясь к понятию сознания. Когда я мыслю то, что я мыслю, или, иначе говоря, осмысляю сам факт моего мышления, я понимаю, сколь ценно и сколь значимо для меня мышление. Здесь Декарт открывает проблему ценности, столь важную, скажем, для неокантианства XX века и созданной им науки о культуре. Мое мышление, когда мыслит о мысли, становится столь ясным, что я этой ясности не могу не заметить. Ведь когда я мыслю предмет, я могу толком не знать, что это за предмет, а вот мысля мысль, я знаю, что передо мной только мысль и ничто другое.
Но мы хотим мыслить не только мысль, но и различные другие вещи. Скажем, мы решили мыслить солнце или подсолнух, который как раз в XVII веке привезли из Перу. Мы мыслим эти вещи достаточно ясно, хотя и не так ясно, как мысль. Например, мы можем рассчитать размер солнца или посчитать число лепестков подсолнуха. Дальше, для большей ясности, мы можем вычислить массу солнца и среднее число лепестков цветов подсолнуха в данной области. Далее мы перейдем к типам звезд и полезным свойствам подсолнечного масла и будем так идти к ясности. По сути, Декарт исследует «энергию», деятельность вещей, а ясность отвечает тому, что Аристотель называл завершенностью, «энтелехией».