Тот вздохнул и стал объяснять жене.
– В принципе, ты совершенно права. Не надо ни за чем. Времена империи прошли. Океанского или даже средиземноморского флота нам не потянуть, в европейские игры мы по большому счету не играем и потому угрозы иностранной интервенции тоже нет. Проливы сейчас – это грузовой транспортный коридор и не более того. И работает он вполне удовлетворительно. По уму это статус-кво надо бы ценить и не нарушать. Значит, работают совсем другие резоны, такие же, как вся эта дурь с Монголией. Там, я полагаю, сейчас все закончат, переговоры уже начались, и нужна будет другая площадка для подвигов. За ними и поплывет наш друг Федор из Таганрога в Стамбул.
– И хочу добавить, – Петров все это время согласно кивал головой, – что у них будут все шансы Стамбул взять, поскольку сколько бы там сейчас офицеры не скрипели, но части хорошо и обучены, и вооружены. И если все пойдет, как запланировано, фактор внезапности им тоже соблюсти удастся.
– А дальше что?
– Дальше будет плохо. Варианты могут быть разные, но конец будет один. Англичане нас оттуда поганой метлой погонят, как французы из Варшавы. Но если там была хоть какая-то польза – удалось избавиться от единственной реальной угрозы извне, то здесь нас ждет чистый проигрыш.
– Ладно, мужчины, – Ольга была как всегда самой деловой из этой тройки, – что будем с ребятами делать? Профессор? – она называла так мужа только тогда, когда речь шла о действительно серьезных вещах.
– Надо по-тихому объяснить все Федору. Во-первых, пусть будет готов. Дело-то предстоит серьезное, хотя он и врач. Во-вторых, надо, чтобы Маша осталась здесь у нас. Нечего ей там одной делать, когда он уплывет за золотым руном.
– По морям не плавают, а ходят, – мрачно поправил Петров.
– Для нее есть место в начальной школе при нашей гимназии.
– Отлично, скажи, что на работу надо выходить сразу. Пусть приступает даже пока Федор здесь. И скажем, что будем готовить их свадьбу к первому же его отпуску. Ясно, что до этого ей ехать с ним неудобно. И как-нибудь так пробросить надо, что можно было бы и сейчас, но неудобно, траур. И надо понимать, что до операции его вряд ли отпустят в отпуск. Но говорить ему пока об этом не стоит.
– А с ним…
– Кто знает. Война и есть война. Но если ты не возражаешь, – Германов улыбнулся жене, – я ему подарю свой браунинг, с которым прошел Испанию. Он оказался счастливым.
– Вот еще, кстати, – вспомнила Ольга, – мне Татьяна сказала, что она с маленьким хотела до весны у нас остаться. Хорошо-то там в их Богородске хорошо, но одной, без родных ей трудновато все же. Заодно попросим и Машу помочь. Пусть привыкает.