На следующий день ветераны разыграли все как по нотам. Маша уже на следующий день отправилась учительствовать, и Ольга ей твердо пообещала, что о Федоре она будет вспоминать только глубокой ночью, когда придет в себя от всех проказ и хлопот с доставшимися ей второклассниками. С Федором поговорили пока Маша была в школе. Он, обычно очень спокойный и уверенный в себе, на этот раз помрачнел и даже не сдержался:
– Да сколько же можно воевать! Я людей лечить хочу!
Почти полгода, проведенные Федором в Таганроге, не оставили заметного следа в его памяти. Он даже сам этому потом удивлялся – не так уж много было прожито лет, чтобы толком не связывать такой период с какими-то воспоминания, это потом годы начинают лететь один за другим, и даже с трудом вспоминаешь, что ты делал в том или ином году, а уж мысли, переживания, большие и малые проблемы вообще вымываются бесследно. Фактически за один год попав в третий раз в новый коллектив, он уже не чувствовал себя новичком, и если чисто медицинского опыта он за этот год приобрел не так уж и много, то всякого иного – с избытком.
Именно поэтому, да еще и с учетом информации, полученной от Петрова, он сразу увидел, что бригада, к которой был приписан его госпиталь, – совсем не обычное соединение. И в гимназии, и в университете Федор читал немало книг о Великой войне и последующих событиях в России. Как это всегда бывает, столь острые ситуации родили к жизни целый пласт военной литературы, где помимо чисто человеческих эмоций и судеб, все же подробно описывались и военные аспекты событий тех лет. Да и собственный военный опыт у молодого врача уже поднакопился.
Все увиденное вокруг постоянно подтверждало: бригада – если так можно было назвать это соединение, только пехоты восемь батальонов – находилась в высокой степени готовности, была укомплектована преимущественно уроженцами казачьих округов с большим процентом старослужащих. Отдельные подразделения бригады частенько уходили в предгорья на операции, которые обычно назывались учебно-боевыми. Только вот никому и в голову бы не пришло брать с собой на такие операции холостые патроны. Федору с его опытом и наградами вписаться в эту компанию было сравнительно легко. Помогло и то, что у себя дома в Воронеже он с детства привык к несколько украинизированному южно-русскому языку, которым в той или иной степени пользовались и в казачьих станицах.
В Казань ему удалось вырваться только разок на несколько дней на Пасху. Ни о каком длительном отпуске речи, конечно, пока не было, так что и свадьба откладывалась.