– Не смалодушничал ли я, может не зря корил меня Олег? – вопрошал себя Светозар, его очень задели слова Радомира про трусость.
– Теперь можно ожидать, что его прихвостни будут бегать по всей округе и болтать, что младший-то трус и выбрал небогатырское поприще. Это, конечно, глоток горечи для меня – сокрушался Светозар, и теперь холодное расставание с Олегом воспринималось вдвойне тяжелей.
Он гладил по голове то Баблушу, то Ветерка, довольно хрюкавшего и задорно раскидывавшего носом солому.
– Хорошие мои, ласковые, игривые. Живете вы в тепле и чистоте, не ведаете какой огромный, сложный и непонятный мир за окном. В этом ваше счастье, в незнании. Для вас есть только я, да мать Изольда. Все просто и понятно – эта мысль ему понравилась, и он решил следовать её ходу – с другой стороны, ни Олег, ни Радомир не встречались ни с Водолеем, ни с бабой-ягой Верунгой и кикиморой Лиазидой, поэтому я смотрю на мир по-другому, у меня свои границы, свои интересы и не стоит сокрушаться, что они для них неведомы.
Так, сидя в хлеву, Светозар с закрытыми глазами, уже в дремоте, размышлял о том, что раньше он всегда следовал за старшим братом, перенимал его интересы и увлечения, подражал манерам и хотел во многом походить на него, всегда горел желанием понравиться, чтобы он им гордился и уважал. Тем удивительнее спустя более полугода его отсутствия и короткой зимней побывке Светозар, как корабль, отшвартовался от причала и отправился в свободное плавание.
– Каждый стал старше и собственный путь теперь важнее. Горько думать, как быстро такой выбор привел к нетерпимости по отношению друг к другу – витали мысли Светозара.
С другой стороны, сейчас он был благодарен Олегу, подтолкнувшему его к принятию и осознанию самого себя, что теперь можно идти выбранным курсом и не соглашаться поворачивать по чьей-то команде. Чувствуя, что уже клюет носом, скатываясь в глубокий сон, Светозар тряхнул головой, разгоняя налетевшую дремоту, поднялся на ноги, внимательно посмотрел на все свои богатства трав и кореньев, достал с полки завернутый в материю внушительных размеров сверток, сдул толстый слой пыли, потом пошел в избу, и, усевшись у окна рядом с горевшей лучиной, бережно развернул мягкую ткань и открыл книгу бабы-яги Верунги.
С весны Светозар часто выходил на разлив и смотрел на спящую во льдах реку, с еле видневшимся вдали обрубком черного столба. Ему не терпелось увидеться и с Водяным, и с бабой-ягой Верунгой, рассказать каждому из них о своих переживаниях, расспросить, как они коротали зиму. Помнил он и об обещании речного чудища ответить на три трудных вопроса. После долгой зимы Светозару иногда казалось, что события прошлого лета явились ярким сном и только два дела служили надежным доказательством, что все действительно произошло наяву. То были корабль, медленно и верно обретавший каркас, и книга, за которую он с удвоенным прилежанием засел после масленицы, когда отбросил все сомнения о будущем.