Деревенька моя рассыпалась. Папа с мамой переехали на станцию в дом, который купили в 50-е годы, когда я служил в Совгавани и высылал деньги по аттестату. Сначала в доме жила старшая сестра, позже рядышком на ограде срубили свой. Дом большой – на шесть окон, но старый-престарый. Пол на сваях, нижние бревна сруба сгнили, дом осел и окна оказались на четверть от пола.
Сын едет в отпуск! Это у мамы самый главный праздник, выше Рождества, Пасхи и октябрьских торжеств. Пыхтит в кувшинах брага, варится пиво. Пиво мама делала отменное, на своем хмеле, черное-пречерное, душистое, мягкое, нежное. Собиралась вся родня, знакомые и нужные люди. Я не любил эти гостеванья, а мама на это судачила: «Раз в год видимся, нам радость и людям охота на тебя посмотреть». Собираются к обеду, рыбный пирог дымится на столе. Я покупаю бутылок десять водки. Мужики пьют ее без охотки, сетуют: «Шура, не угощай ты нас этой горечью, сургучом от нее отдает. Татьяна, налей-ка нам уральского пивка!» Мама наливает в большую глиняную кружку искрящееся пенистое пиво. Пахнет медуницей и душицей. Мужики сдувают пену, жмурятся от удовольствия, отпивают и передают кружку по кругу. Хорошо… К вечеру все хмелеют. Бабы запевают песни, мужики подтягивают, кто в лес, кто из леса. Бабы шумят, чтобы не мешали и не путали песню. Мужики кучкуются на кухне, начинают рассказывать бывальщины и подвиги, которые случились с ними во время действительной службы. Все побывали на Германской и в Гражданской попластались. Дядя Ваня моложе всех, с лысиной ото лба до затылка, высокий, широкоплечий, ловкий, мускулистый. Может хватить шестиметровое бревно и тащить на плече. У него сила по наследству от дедушки Ивана Федосеевича. Дядя хвастается: «Когда был конфликт на КВЖД в двадцать восьмом, мы в штыковую ходили на япошек. Я прокалывал зараз двоих и бросал через себя». Я верю. Дядя сильный и отчаянный, кроме жены бегает еще к двум голубушкам. Своих детей четверо и у каждой по четверне от него. Дядя Ваня просит: «Шура, покомандуй нами. Я все ружейные приемы помню». Деды подхватывают: «А мы что, не служивые? Мы тоже можем». Дядя Ваня вооружается деревянной лопатой для посадки хлеба в печь. Папа ухватом. Сват Терентий-Косач – большой клюкой, крестный Ипат-Кошка – соломенным помелом, которым подметают пол в печи. Кум Семион, папин братан, из сеней притащил грабли. Отделение из пяти стариков выстроилось вдоль стены. Командую: «Становись! Равняйсь! Смирна-а-а! На плечо! К ноге! На ремень!» Тут замешкались. Снова: «К ноге! На руку! – это получается ловко. – Шаг вперед!» Старики подтянулись, напыжились, напряглись, готовые к штыковой атаке. Кричу: «Ложись! По-пластунски, ориентир – береза за окном, на врага вперед!»