Он забился в свой уголок. Свежая солома больно кололась. Отрок ухватил старый рваный мешок и прикрылся им.
Едва устроился и сомкнул глаза, как пронзительно заскрипели ступени. Харвиг сжался, прислушиваясь. Вот тишину надорвал девятый, последний шаг. Кого-то он увидит сейчас?! Трясущейся рукой мальчик приподнял край мешка и выглянул. В полумраке над лестницей никого не было.
И вдруг снова скрипнуло!
Харвиг зажмурился.
Слава небу, неведомый гость не пошёл к нему, а наоборот, начал спускаться.
Что творилось внизу, было неясно. Оттуда доносились кудахтанье потревоженных кур, сопение, перемежаемое блеянием Пенки. Потом наступило затишье и вновь шаги по лестнице вверх… и обратно.
В конце концов Харвиг всё же заснул. А утром обнаружил, что запертые накануне клети были открыты, все куры выпущены. На рогах Пенки красовался свежий венок.
Немало времени потратил Харвиг, чтобы вернуть птиц на место.
«Странная нечисть нынче пошла! – думал он. – Нет бы (упаси Макошь, конечно) его погубить, она озорует… Венки для козы плетёт!»
Он вдруг остановился и хлопнул себя по лбу: «Так вон оно что! Шутки шутить удумали?»
Когда позже на мельницу пришёл Ножик, Харвиг без обиняков заявил:
– Козу наряжают – их дело. Ещё раз кур выпустят – накажу.
– О чём это ты? – нахмурился мельник.
– О детях твоих.
– Не знаю, о чём ты тявкаешь.
– Тявкает, Ножик, собака. А я тебя предупредил.
На другую ночь Харвиг решил отловить насмешников. Он улёгся пораньше, но не спал, а лежал, не смыкая глаз.
Далеко за полночь вновь раздались шаги, сопение, да неясные вздохи. Харвиг прокрался к лазу. По краю ступеней, чтобы не выдали, начал спускаться вниз. Тьма – ни зги не видать. Фыркнула Пенка, потом не спеша, со скрипом открылась клеть. Из неё стали вываливаться сонные очумелые куры.
Более не таясь, отрок спрыгнул с лестницы:
– Ага! Вот я вас!
Сперва Харвигу показалось, что вокруг пусто. Затем, попривыкнув ко тьме, вместо сыновей мельника он вдруг различил кого-то мелкого… Чужак шевельнулся, и на мальчика уставились, полыхнув жёлтым огнём, два страшных глаза.
Сердце Харвига подскочило, а волосы на затылке поднялись дыбом.
–Чур2! – попятился он и уткнулся спиной в ступени. – Чур меня!
– Чур… – согласился чужак. – Вишь ты, расшумелся…
Выброшенные куры вдруг закудахтали и, хлопая крыльями, сами заскочили на место. Человечек запер за ними клеть.
Харвиг оторопел. Домовой? На мельнице? Но, судя по всему, это и вправду был он.
– Мир тебе, – поклонился отрок. Зубы у него клацали.
– Мир, – кивнул тот. – Потолкуем?
Они поднялись наверх. Домовой уселся, свесив кучерявые ножки, на жёрнов. Харвиг пристроился у себя в углу. Он глядел в удивительные, с козлиным зрачком глаза чура и думал, что коли доведётся рассказать про то княжичам, не поверят.